Предлагаемый здесь исторический анализ опирается на богатые исторические источники Флоренции и Англии. Вместе с вторичными источниками их достаточно для определения центральной роли системы ответственности сообществ в Европе в целом, хотя остается значительное пространство для дополнительных исторических и сравнительных исследований.
Исследователи старшего поколения [Wach, 1868; Santini, 1886; Arias, 1901; Maitland, Bateson, 1901; Planitz, 1919; Patourel, 1937] отмечали изобилие исторических документов, отражающих различные аспекты системы коллективной ответственности. В данной главе мы опираемся на работы этих выдающихся ученых. Однако у них не было подходящего аналитического аппарата, поэтому они не смогли объяснить отдельные особенности системы, ее развитие, взаимосвязи между ее различными институциональными и организационными чертами.
Значимость исследования институциональных основ обезличенного обмена в период зрелого Средневековья не ускользнула от внимания более современных исследователей. Однако стремясь продемонстрировать значение отдельных институтов, они опирались либо только на теорию (и формальное моделирование), либо только на историю. Ни одно из исследовательских направлений не добилось успеха в установлении того, почему обезличенный обмен взял верх, или в определении его институциональных оснований. Я сравниваю эти исследования и выводы с моими, чтобы подчеркнуть преимущества теоретически обоснованного контекстуального анализа.
В разделе 1 данной главы описывается исторический контекст. Затем в разделах 2 и 3 предлагается критика тех исследований, которые, основываясь либо на теории, либо на истории, утверждали, что обезличенный обмен в Европе до эпохи Модерна регулировался теми или иными институтами. В разделе 4 предлагается контекстуальный анализ системы коллективной ответственности. В разделе 5 обсуждается эндогенный упадок системы и последующие шаги институционального развития.
1. Обмен, в котором quid отделено от quo
Обмен, отличительной особенностью которого является разделение между quid и quo во времени и пространстве, стал общераспространенным в Европе в период торговой экспансии периода зрелого Средневековья – возможно, впервые после падения Римской империи. В городах, на ярмарках и рынках купцы из далеких районов Европы выдавали и получали кредиты, использовали контракты для покупки и продажи товаров, поставляемых в будущем, а также страховали грузы, которые они отправляли за море
[303].
Какие институты порождали эту регулярность поведения купцов из дальних уголков Европы? Обеспечивали ли они безличный обмен, характеризуемый разделением между quid и quo? Или же обмен ограничивался безличным спотовым обменом (поддерживаемым местными судами) либо персонализованым обменом (поддерживаемым повторяющимися интеракциями или социальными отношениями)
[304]?
Институты, поддерживающие безличный обмен, характеризуемый разделением между quid и quo во времени и пространстве, должны как-то решать контрактную проблему, внутренне присущую такому обмену: необходимость ex ante принимать обязательство не нарушать контрактные обязанности ex post, несмотря на разделение между quid и quo. Например, заемщик может обогатиться после того, как он получил ссуду, если не выплатит долг. Ожидая такое поведение ex post, кредитор не будет давать в долг ex ante в отсутствие институтов, которые позволяют заемщику взять на себя достоверное обязательство расплатиться по ссуде. Чтобы такое обязательство можно было принять при обезличенном обмене, партнеры по торговле должны иметь возможность принимать взаимные обязательства даже в том случае, когда они не ожидают, что будут торговать друг с другом в будущем, когда у них нет информации о прошлом поведении друг друга или когда они не могут убедительно взять на себя обязательства сообщать о нарушениях будущим торговым партнерам.
2. Недостаточность дедукции как средства определения институтов
Исследователи, изучавшие институциональные основы обезличенного обмена, отмечали отсутствие эффективной и беспристрастной национальной судебной системы на ранних этапах позднесредневековой торговой экспансии в Европе. Опираясь на теоретические аргументы, т. е. на дедукцию, они выдвинули предположение о том, какие альтернативные институты существовали в этом случае, если они вообще существовали. Поскольку они не использовали контекстуальный и исторический анализ, результаты у разных исследователей разительно отличаются.
Те, кто считает государственный механизм обеспечения исполнения контрактов основной скрепой всей экономической деятельности, заключают, что обезличенного обмена вообще не существовало. С этой точки зрения он был невозможен, поскольку «личные связи, добровольные обязательства и угроза остракизма», поддерживавшие обмен в этот период, не могли эффективно поддержать обезличенный обмен [North, 1990, p. 100; Норт, 1997, с. 155]. Согласно данному заключению, развитие обезличенного обмена в донововременной Европе было отложено до момента возникновения государства с его правовой системой.
Другие исследователи пришли к противоположным выводам. Те, кто против государственного вмешательства в экономические отношения, заявляют, что преобладание обезличенного обмена в период зрелого Средневековья подтверждает их точку зрения. В соответствии с ней вмешательства государства не требуется даже для обеспечения исполнения контрактов. Так, Бенсон утверждает, что в этот период институт частного порядка (институт купеческого права) позволял «тысячам торговцев, которые путешествовали по ярмаркам и рынкам всей Европы, обмениваться товарами, о которых им мало что было известно, с людьми, о которых они тоже почти ничего не знали» [Benson, 1989, p. 648). «Купцы создавали свои собственные суды, чтобы судить в соответствии со своими собственными законами. Решения этих судов принимались и выигравшей, и проигравшей сторонами, поскольку они подкреплялись угрозой остракизма со стороны всего сообщества данных купцов, т. е. весьма эффективной санкцией бойкота» [Ibid., p. 649]. Это был «добровольно выработанный, добровольно применяемый в судах и добровольно исполняемый купеческий закон» [Ibid., p. 647].
Обоснованность этого утверждения, как и обоснованность тезиса, что безличных обменов не было вовсе, вызывает сомнения в силу отсутствия эмпирических подтверждений и внутренних логических противоречий. Единственный исторический источник, на который ссылается Бенсон, – это исследование Трэкмана [Trackman, 1983, p. 10], но в этой работе изучалось содержание права эпохи до наступления Нового времени, а не то, как такое право применялось. Хотя Трэкман предполагает, что репутация поддерживала обезличенный обмен, он никак не уточняет этот свой тезис.
