В техническом смысле представление ситуации в качестве игры требует задания правил игры, релевантных игроков, их действий, информации, доступной каждому из них при выборе того или иного поведения, а также исходов, связанных с различными поведенческими выборами. Но здесь мы подчеркиваем, что в концептуальном отношении, когда мы представляем определенную ситуацию в виде игры, мы делаем заявление о своем собственном понимании объективных свойств ситуации, нашем восприятии релевантных межтранзакционных связей, а также о когнитивном и информационном содержании преобладающих институционализированных правил. Модель сама по себе есть утверждение о том, как игроки понимают ситуацию [Rubinstein, 1991].
Следовательно, при интерпретации анализа надо помнить: хотя мы изучаем игры, субъекты в реальном мире играют не по общеизвестным правилам, а по общеизвестным институционализированным правилам
[125]. Коалиция магрибских торговцев изучалась так, словно каждый отдельный игрок играл по отношению к правилам игры. Анализ указывает, что могла существовать когнитивная модель ситуации, согласующаяся с нашим пониманием этой ситуации и убеждениями относительно различных ненаблюдаемых качеств ситуации (например, временных предпочтений или внешних возможностей), которые могли сделать самоподдерживающейся веру в правила внутригруппового найма, честности и наказания. Ясно, что каждый из магрибских торговцев не занимался решением этой теоретико-игровой модели, не наблюдал непосредственно факторы, которые были важны для решений других торговцев, и не обязательно понимал природу института как равновесный исход. Однако анализ подтвердил, что каждый торговец мог счесть оптимальным придерживаться определенных поведенческих правил, реагируя на социальное правило.
Подобный анализ может использоваться для оценки прямого и косвенного влияния на поведение системы усвоенных убеждений субъектов, которые относятся к естественным или сверхъестественным мирам, окружающим их. Подобные усвоенные убеждения влияют на воспринимаемую полезность определенного действия и, следовательно, напрямую влияют на осуществление самого этого действия. Отметим, что подобные убеждения могут оставаться неверифицируемыми в ходе игры. Если достаточное количество членов общества усвоили веру в то, что Бог отправит мошенника в ад, они скорее всего будут стремиться вести себя честно. Ацтеки верили в то, что без ежевечерних человеческих жертвоприношений наступит конец света. Это убеждение нельзя было опровергнуть наблюдаемой практикой, потому что оно само по себе мотивировало ацтеков приносить жертвы каждый вечер. Примеры, которые могли бы опровергнуть эти убеждения, находились за пределами игры, поэтому существование возможных альтернативных институтов не было открыто.
Усвоенные убеждения косвенно влияют на институционализированное поведение, меняя набор самоподдерживающихся поведенческих убеждений. Если усвоенное убеждение в том, что Бог отправит клятвопреступников в ад, является институциональным элементом, заемщик может убедительно обязаться расплатиться по долгу, поклявшись в честности, поскольку нарушение клятвы продемонстрировало бы неуважение к Богу, что влечет божественное наказание. Естественно, всегда сохраняется неопределенность относительно того, кто именно усвоил подобные убеждения. Такая неопределенность учитывается в моделях с неполной информацией, которые показывают: даже если действительное число истинно верующих в популяции мало или даже равно нулю, оно все равно может сильно влиять на поведение, поскольку неверующие считают выгодным притворяться верующими (см.: [Kreps et al., 1982; Приложение В; Kuran, 1995]).
Хотя институты порождают регулярность поведения, обычно находятся индивиды, которые по тем или иным своеобразным причинам не будут вести себя так, как ожидают от людей с их положением. Предполагаемые реакции на подобные отклонения важны для воспроизводства институционализированных правил и убеждений, касающихся поведения вне траектории игры. Теория игр ограничивает анализ такого механизма отклонения-как-закрепления двумя способами. Во-первых, данный механизм действует только в том случае, если угрозы, которые должны последовать за отклонениями, достоверны. Поведение и ожидаемое поведение должны соответствовать совершенному по подыграм равновесию, которое ограничивает угрозу поведения вне траектории равновесия тем, что она должна быть достоверной. Во-вторых, теоретико-игровые модели обучения в явной форме содержат указания на то, как индивиды обновляют свои убеждения относительно поведения других, задавая соответствующие спецификации игры, т. е. позволяя провести исследование пределов механизма отклонения-как-закрепления.
По иронии судьбы, чем более институт эффективен в предотвращении отклонений, тем больше индивидов будут считать, что за пределами траектории равновесия преобладают другие правила. Таким образом, «наполовину институционализированными» ситуациями являются те, где нет единообразия ожиданий относительно действий, которые будут предприниматься вне равновесной траектории. Поведение на равновесной траектории, где есть единообразие убеждений, все равно остается самоподдерживающимся и воспроизводящимся, а наилучший ответ каждого индивида – следовать ожидаемой от него форме поведения
[126].
3. Институциональные ответвления социального и нормативного поведения
До сих пор мы не учитывали социальные и нормативные основы поведения
[127]. При прочих равных условиях люди стремятся вести себя так, чтобы их действия порождали положительные реакции знакомых, повышали их социальный статус и вызывали уважение в более широких кругах общества, обеспечивали их идентичность и согласовывались с их (усвоенными) нормами.
