В современной социологии поведенческое значение социального обмена, веры в социальные реакции других людей или потерю уважения, следующего за определенным действием, получило освещение в ряде важных работ [Homans, 1961; Wrong, 1999, 1961; Granovetter, 1985]. В рамках другого исследовательского направления, связанного с Толкоттом Парсонсом [Parsons, 1951], подчеркивается значение норм, мотивирующих поведение, влияя на порождаемую им внутреннюю полезность
[128].
Усвоение норм или включение поведенческих стандартов в чье-либо «сверх-Я» по существу означает развитие внутренней системы санкций, поддерживающей то же поведение, что и внешняя система
[129]. В этой теории «ценности и нормы рассматривались в качестве основы стабильного социального порядка» [Scott, 1995, p. 40]
[130].
Недавние исследования в области экспериментальной теории игр убедили даже скептически настроенных экономистов в значимости социальных и нормативных основ поведения. Некоторые индивиды действительно поступают альтруистически (согласны уменьшить свое собственное материальное благополучие, если это увеличит благополучие других): [Andreoni, Miller, 2002; Charness, Grosskopf, 2001; Kritkos, Bolle, 1999]. Если человек знает другого человека, пусть даже только в лицо, это изменяет степень альтруистичности его поведения по отношению к данному человеку
[131]. Некоторые люди проявляют отвращение к неравенству, заботясь о равенстве собственных выигрышей и выигрышей других людей
[132]. Многие люди отвечают другим взаимностью, даже если такой образ действий уменьшает их благосостояние. Например, отвечают на честное поведение действиями, которые увеличивают материальные выигрыши других.
Подобное социальное и нормативное поведение является ситуационно зависимым: оскорбляет ли определенное действие других людей, как приобретается статус, кто достоин альтруизма и какое поведение честно – все это зависит от места и времени. Как уже давно отметили социологи и антропологи, социально и нормативно санкционируется достаточно широкий спектр поведения. Открытия в социальной психологии подтверждают этот тезис [Ross, Nisbett, 1991]
[133]. Теоретико-игровые эксперименты приводят к тем же заключениям [Hoffman E. et al., 1994; Henrich et al., 2001, 2004; Roth et al., 1991]
[134].
У социальных и нормативных основ поведения могут быть институциональные ответвления. «Институты – это нечто вне нас и нечто в нас», – писал Дюркгейм [Durkheim, 1953, p. 129]. Они – «нечто в нас», когда убеждения, связанные с социальными реакциями и ожидаемым нормативным поведением, порождают регулярность поведения. Изучения институтов в нас самих требует изучения частных межтранзакционных связей. Рассмотрение институциональных ответвлений социального обмена требует изучения связи между социальными и экономическими транзакциями; изучение норм требует изучения транзакции между «сверх-Я» индивида и его «Я» или «Оно».
Способом аналитического изучения подобных социальных или нормативных межтранзакционных связей при помощи аппарата теории игр является принятие норм и убеждений, связанных с социальным обменом, в качестве данности и включение норм и социальной восприимчивости в спецификации действий и выигрышей. Такие игры позволяют, например, выполнять социальное действие типа выражения досады, а также определять зависимость предпочтений игроков от подобных действий. Затем изучаются поведенческие убеждения и поведение, которые могут превалировать в качестве равновесного исхода в этой развернутой игре. Самоподдерживающиеся поведенческие правила и убеждения будут отражать действительные или воспринимаемые социальные реакции других, реагирующих на различные действия, а также психологические издержки таких действий, которые не согласуются с усвоенными нормами данного человека
[135].
