РИС. VIII.1. Равновесие и эффективный уровень привилегий
Любопытно, что мир, основанный на равновесиях с взаимным сдерживанием, лишает стимула приобретать привилегии. Чтобы показать, отчего это происходит, я расширю мою модель так, чтобы она позволяла определять количество привилегий эндогенно. В частности, поскольку приобретение привилегий требовало от кланов сотрудничества, я выдвигаю гипотезу, что число привилегий – это наибольшее количество, которое оба клана согласились приобрести, а затем задаюсь вопросом, не меньше ли оно их эффективного (максимизирующего совместный доход) количества.
Анализ этой игры указывает, что при равновесии со взаимным сдерживанием мир достигается в ущерб экономическому процветанию. Количество привилегий, приобретение которых каждый считает оптимальным, если равновесия со взаимным сдерживанием характеризуются положительными инвестициями в военную силу, меньше эффективного количества привилегий (теорема VIII.1). Рассматривая возможность приобретения еще одной привилегии, клан должен учитывать связанные с нею дополнительные расходы (политические издержки), требующиеся для обеспечения сдерживания. При прочих равных условиях дополнительная привилегия увеличивает выгоду каждого клана от нападения на другой клан.
Захват власти приносит большую пользу, но ведет к потерям вследствие отказа от будущего сотрудничества в пиратстве. Следовательно, инвестиции в военную силу, требовавшиеся для удержания другого клана от нападения до получения этой дополнительной привилегии, становятся недостаточными
[207].
Таким образом, оптимальным количеством привилегий для каждого клана является не то, которое уравнивает предельную экономическую выгоду с предельными экономическими издержками (которые для простоты я считаю нулевыми). Оптимальное для клана количество привилегий, т. е. количество, максимизирующее чистый доход, уравнивает предельные экономические издержки с суммой предельных экономических и политических издержек.
Равновесие со взаимным сдерживанием с эффективным количеством привилегий максимизирует валовой выигрыш каждого клана, но не максимизирует чистый выигрыш (рис. VIII. 1). Равновесие со взаимным сдерживанием с меньшим количеством привилегий является для клана оптимальным. При таком равновесии предельная экономическая выгода от дополнительной привилегии равна предельным политическим и экономическим издержкам. Этот результат имеет место всегда, когда равновесие со взаимным сдерживанием при эффективном уровне привилегий требует положительных военных инвестиций
[208].
3. Консульская система, 1099–1154 гг.
Если равновесие с межклановым взаимным сдерживанием действительно преобладало, его институциональные основания отражали эффекты координации и включения прошлых институциональных элементов. Более того, модель подсказывает, что подъем эффективного государства подрывается неспособностью кланов исполнять обязательства по отношению друг к другу. Так ли это было? Подтверждают ли эмпирические свидетельства предсказания представленных здесь моделей? В данном разделе рассматриваются такие свидетельства и устанавливается, что возникновению эффективного государства в Генуе в период с 1099 по 1154 г. препятствовала неспособность кланов города исполнять обязательства по отношению друг к другу.
Анализ предсказывает, что в случае преобладания равновесия со взаимным сдерживанием генуэзская экономика будет склоняться в сторону пиратства, а не в сторону основанной на привилегиях торговли, несмотря на контрактный характер Генуэзской коммуны и прибыльность торговли на дальние расстояния.
Действительно, путешественник-современник Вениамин Тудельский отмечал, что «генуэзцы – властители моря: они строят лодки, называемые галерами, на которых отправляются повсюду для грабежа и добычи, и все награбленное и добытое привозят в Геную» [Tudela В., 1987, р. 62; Тудельский В., 2004, с. 74]
[209]. Торговля, основанная на привилегиях, по словам Джеральда В. Дея, «развивалась необыкновенно медленно» [Day, 1980, р. 6]. Каффаро, современный генуэзским анналам автор, приписывал эту медлительность отсутствию у кланов стимула мобилизовать свои ресурсы. По его словам, «город спал и страдал от апатии, и был подобен кораблю, блуждающему по морю без кормчего» [Annali, 1154, vol. I, p. 48].
Сравнение истории Генуи с историей Пизы, менее крупного соседа Генуи на юге, дает более ощутимое свидетельство того, что генуэзцы приобрели меньше привилегий, чем было возможно и выгодно, из-за необходимости обеспечивать самоподдерживающийся политический порядок
[210]. Как и в Генуе, в Пизе коммуна была основана в конце XI в., но к 1154 г. она уже приобрела привилегии по всему Средиземноморью от Византии до Испании. Генуя в это время имела привилегии только в государствах, участвовавших к крестовом походе, на Сардинии, в Барселоне и, возможно, в Валенсии, а также в некоторых княжествах Прованса.
Нет никаких признаков того, что Генуя имела какие-либо привилегии в важных торговых областях Византии, Египта, Сицилии или Северной Африки
[211].
Это различие не может быть отнесено на счет экзогенных факторов, таких как возможности, география или материальная обеспеченность. Местоположение Пизы было не лучше, чем у Генуи, и на протяжении всего XII в. население Пизы составляло не более 60 % от населения Генуи [Bairoch et al., 1988]. Различие между Генуей и Пизой не может быть также отнесено на счет «преимущества первопроходца», т. е. того факта, что пизанцы начали приобретать привилегии раньше, чем генуэзцы. Вопрос в том, почему Пиза вступила на этот путь первой, а не в том, что кажется результатом этого действия.
