Когда наступил вечер, зажгли сосновые факелы, и два варвара, выйдя вперед и встав перед Аттилой, запели песни, которые сложили, восхваляя его победы и храбрость в бою. Присутствовавшие на пиру смотрели на этих людей, некоторые восхищались стихами, другие, вспоминая войны, воодушевились, а третьи, чьи тела ослабели от времени, а дух принуждал к спокойствию, заплакали. После песен вышел какой-то помешанный скиф, который заставил каждого разражаться смехом, произнося нелепые, непонятные и неразумные слова. После него вошел Зеркон Мавр.
П. Фр. 11. Этот человек, так называемый скиф, принадлежал к народу мавров. Из-за уродства своего тела, шепелявости и облика он был объектом насмешек. Он был очень мал ростом, сутул, с кривыми ногами и носом, обозначенным лишь ноздрями из-за его невероятной приплюснутости. Он был представлен Аспару, сыну Ардавурия [81] , в то время, когда тот был в Ливии, когда варвары вторглись во Фракию, его захватили и отдали скифским царям. Аттила не мог выносить его вида, но Бледа был им чрезвычайно доволен не только когда тот произносил смешные слова, но и когда бродил в молчании и неуклюже двигался. Он оставался с ним во время пиров и во время походов, нося во время таких экспедиций оружие, которое должно было вызывать смех. Бледа высоко ценил его и, когда тот вместе с другими римскими пленниками бежал, полностью пренебрег остальными, приказав разыскивать его со всем усердием. Когда Бледа увидел, что его поймали и привели обратно закованным в цепи, он рассмеялся и, утратив свой гнев, спросил о причине его бегства и о том, почему тот считает жизнь у римлян лучше, чем жизнь у них. Зеркон ответил, что его побег был преступлением, но у него для этого преступления была причина, ведь ему не дали жену. Перестав смеяться, Бледа отдал ему в жены высокородную женщину, которая была из свиты царицы, но из-за проступка более не служила у нее. Так что Зеркон проводил все свое время в компании Бледы. После смерти последнего Аттила отдал Зеркона в качестве подарка Аэцию, военачальнику западных римлян, который отослал назад Аспара.
П. Фр. 8 (продолжение). Эдекон уговорил его приехать к Аттиле, чтобы вернуть супругу, которую он получил в жены в стране варваров, благодаря его влиянию, поскольку он был в милости у Бледы. Зеркон оставил ее в Скифии, когда его отправили к Аэцию в качестве подарка от Аттилы. Однако он разочаровался в своей надежде, ибо Аттила рассердился, что тот вернулся в его страну. Во время пира он вышел вперед и своим видом, платьем, голосом и словами, которые произносил невнятно (ибо мешал язык гуннов и готов и язык латинян), смягчил всех, кроме Аттилы, и вызвал неудержимый смех.
Однако Аттила остался неподвижным, не меняя выражения лица, ни речами, ни поступками он не показал, что ему сколько-нибудь смешно, пока его младший сын (мальчика звали Эрнах) не подошел и не встал перед ним. Он ущипнул мальчика за щеки и посмотрел на него нежным взглядом. Я был удивлен, что он обращает мало внимания на других сыновей, но дарит вниманием этого, а варвар, сидящий рядом со мной и знавший латинский язык, предупредил меня, чтобы я не повторял ничего из того, что он собирается сказать, и поведал, как провидцы предрекли Аттиле, что его род падет, но будет восстановлен этим сыном. Поскольку гунны затянули пиршество до ночи, мы ушли, не желая продолжать пить.
Когда наступил день, мы пошли к Онегесию и попросили отпустить нас, дабы мы не теряли времени понапрасну. Он ответил, что Аттила также хочет отослать нас. Спустя какое-то время он стал советоваться с избранными людьми относительно решений Аттилы и составлять письма, которые нужно было передать императору, – присутствовали его секретари и Рустиций. Этот человек, родившийся в Верхней Мезии, был захвачен на войне и благодаря своему искусству красноречия служил варвару, составляя для него письма.
Когда он вышел из собрания, мы попросили его об освобождении жены Сила и ее детей, проданных в рабство при захвате Ратиарии. Он не противился их освобождению, но желал продать их за большую сумму денег. Мы умоляли его пожалеть их несчастную судьбу и подумать об их прежнем благополучии, и он отправился к Аттиле и освободил женщину за 500 золотых монет, а детей – в качестве дара императору.
Тем временем Крека, жена Аттилы, пригласила нас отобедать в доме Адамия, который заведовал ее делами. Мы пошли с несколькими избранными мужами из местных и были встречены по-дружески радушно. Они приветствовали нас любезными словами и кушаньями. Каждый из присутствующих вставал и со скифской щедростью подносил нам полную чашу, а после, обняв и поцеловав выпившего, принимал кубок обратно. После обеда мы пошли в свой шатер и отправились спать.
На следующий день Аттила снова пригласил нас на пир, и, как и раньше, мы пришли к нему и пировали. Оказалось, что рядом с ним на ложе сидел не его старший сын, а Оэбарсий, его дядя по отцовской линии. Во время пира он обращался к нам с учтивыми речами и велел передать императору, чтобы тот дал Констанцию, посланному к нему Аэцием в качестве секретаря, жену, которую обещал. Констанций приехал к императору Феодосию вместе с послами от Аттилы и сказал, что устроит длительный мир между римлянами и гуннами, если император даст ему богатую жену. Император согласился и пообещал отдать ему дочь Сатурнина [82] , человека, славящегося богатством и родовитостью. Однако Сатурнина убила Афинаида, или Евдокия (ибо ее называли обоими именами), и Зенон не соглашался исполнить это обещание. Этот человек был консулом и командовал большим отрядом исавров, с которыми во время войны его назначили охранять Константинополь. Затем когда он командовал войсками на Востоке, то увез деву из ее жилища и обручил ее с неким Руфом, одним из своих приближенных [83] . Когда у него отняли деву, Констанций стал умолять варвара не оставить без внимания нанесенное ему оскорбление и просил, чтобы эту или иную деву, которая принесет приданое, отдали бы ему в жены. Поэтому на пиру варвар приказал Максимину передать императору, что Констанций не должен обмануться в своих чаяниях, зароненных императором, ибо императору не пристало лгать. Аттила отдал этот приказ, поскольку Констанций обещал ему деньги, если за него будет сосватана богатая женщина из римлян.
Мы ушли с пира с наступлением ночи, и прошло три дня прежде, чем нас отпустили, почтив приличествующими дарами. Аттила послал Бериха, знатного человека и правителя многих деревень в Скифии, который сидел выше нас на пиру, послом к императору по различным причинам, но главным образом потому, что в качестве посла тот мог получить подарки от римлян [84] .
Когда, путешествуя, мы остановились в какой-то деревне, был пойман скиф, который пришел с римской стороны в землю варваров, чтобы шпионить. Аттила велел посадить того на кол. На следующий день, когда мы ехали через другие деревни, схватили двух человек, являвшихся рабами скифов; их руки были связаны за спиной, поскольку они убили своих хозяев во время войны. Скифы распяли их, поместив головы обоих на двух перекладинах с рогами.
Пока мы ехали по Скифии, Берих сопровождал нас в путешествии и казался спокойным и дружелюбным, но как только мы пересекли Дунай, он усвоил враждебное отношение к нам из-за некоторых предшествующих случаев или из-за того, что узнавал от своих слуг. Он забрал коня, которого прежде подарил Максимину, – Аттила приказал всем знатным людям при своем дворе выказать расположение к Максимину подарками, и каждый, включая Бериха, прислал ему коня. Приняв нескольких, Максимин отправил остальных назад, стремясь своей скромностью показать благоразумие. Берих забрал коня обратно и более уже не ехал и не ел вместе с нами. Дошло до такого, хотя в земле варваров с нами был заключен договор о дружбе.
