Экспедитор очень расстроился, когда сенсоры показали, что Марий сумел пройти мимо пограничных станций. В поясе комет корабль агента Ускорителей немедленно скрылся под маскировкой и сейчас оставался где-то среди облаков космического мусора над домашним миром аномийцев, откуда Марий наблюдал, как они прочесывают планету. Ему не потребуется много времени, чтобы понять, чем они заняты.
– Ха. Этот придурок. Мы сможем избавиться от него в любой момент.
– Я сомневаюсь.
– Чтобы застать меня врасплох, нужен кто-то посильнее и поумнее, чем он.
Экспедитор покачал головой. Он не мог решить, что лучше: высокомерие или неуверенность.
– Ладно, будем надеяться, что до этого не дойдет.
– О да. Сила мысли, именно она и движет Вселенной.
Экспедитор застонал и решил прекратить разговор.
Золотые губы Гора чуть изогнулись в слабой улыбке.
– Вообще-то специалисты Флота и не пытались нажать на ИР.
– Угу, – равнодушно протянул Экспедитор.
– У нас ведь осталось еще около сотни объектов технологии, которые надо обследовать, верно? Значит, это займет не больше четырех-пяти дней, если не мешкать.
– Примерно.
– Так и сделаем. Если ничего не найдем, переходим к плану Б.
– И в чем он заключается?
– Тебе известно, что я лично знаком с Оззи?
– Нет, не известно, но это меня не удивляет. Вы из одной эпохи.
– Он совершил две величайшие кражи в истории человечества.
– Две? Я знаю, что по поводу «Харибды» у них с Найджелом возникли какие-то разногласия.
– Разногласия? Господи, неужели в наше время совсем не учат историю? Найджел чуть не убил его, и это не преувеличение.
Экспедитор не стал заострять внимание на словах «в наше время». После двух недель, проведенных с Гором в кают-компании, он воспринимал их почти как комплимент.
Гор усмехнулся.
– Величайшее ограбление с помощью червоточины. Хитроумный мерзавец обчистил казино Вегаса, и никто даже не догадывался, что это его работа. До тех пор, пока уже после войны не проговорился Орион. Можешь себе представить?
– Честно говоря, не могу.
– Ну вот. А мы с тобой, сынок, собираемся украсть знания целой расы. Если без них нельзя добраться до этого проклятого механизма, значит, придется так и поступить. И тогда уже никто и не вспомнит про Оззи и его легенды, так что черт с ним.
«Я и так их не знал», – с сожалением подумал Экспедитор. Он даже не догадывался, как Гор собирается обхитрить ИР мира аномийцев, но подозревал, что поднимется большой шум.
Тридцать третий сон Иниго
«Мы можем посетить любое место в вашем мире, если почувствуем, что там собрались те, кто достиг самореализации и готов уйти за нами к Ядру», – сказал Небесный Властитель в ответ на вопрос Эдеарда.
«Значит, городские башни, куда вы спустились сегодня, не играют роли?»
«Те, кто населял этот мир до вас, построили их, чтобы прощаться со своими сородичами. Туда мы прилетали раньше и потому прилетаем туда и теперь. Вы воспользовались ими так же, как и они».
«Так мы можем призвать вас в любое другое место?»
«Конечно. Мой клан с радостью встретит, тех, кто достиг самореализации. Это наша цель».
Эдеард снова и снова переживал тот критический момент в своих редких естественных снах. Хотя спустя пару лет померк и он.
Уже восемь дней над горизонтом каждое утро можно было увидеть двух Небесных Властителей, медленно приближающихся из глубины звездных туманностей к Кверенции. Эдеард, обдуваемый прохладным ветерком с моря Лиот, наблюдал за ними, стоя на самом высоком балконе Дворца-Сада. Его про-взгляд, если постараться, мог бы уже ощутить безмятежные мысли гигантских существ.
«Два, тогда как в прошлые разы их всегда было четыре. Почему? Как такое произошло? Весь город стал единым сообществом. Я позаботился о том, чтобы на этот раз все остались довольны. Люди стали лучше. Так почему же пришли только два Небесных Властителя?»
Он сам себе не хотел признаваться, как сильно это его беспокоило. Даже в позапрошлый раз, во время строительства Великой Башни Проводов, когда вся экономика пошла вразнос, словно на Кверенции воцарилось царство Хоньо, прилетали четыре Небесных Властителя. Это было в начале осени, на пятый год после смерти Финитана. Тот день стал неизменной вехой в его попытках изменить мир к лучшему.
«Всемилостивая Заступница, с тех пор их всегда было четыре!»
Морской бриз охладил кожу, и Эдеард непроизвольно потер ладонями плечи. Две призрачные звезды были еще слишком далеко, чтобы попытаться поговорить с ними напрямую. Но как только они приблизятся еще немного, он спросит об этом. Да, обязательно спросит.
В восходящих потоках воздуха над тесными улочками и остроконечными шпилями Дживона лениво парили два ген-орла. Эти птицы были ему незнакомы, а широкие круги их полетов означали, что взгляд хотя бы одного из орлов постоянно обращен к дворцу. Эдеард нахмурился, но решил не спускать ген-орлов на землю. Кто-то опять им интересуется. Это не новость. Но ни одна из независимых провинций не представляет непосредственной угрозы для Маккатрана. «Тут я уверен. Возможно, они просто напуганы и решили последить за мной, чтобы унять паранойю». Зная обстановку в провинциях и неприятности, каких от них следовало ожидать, он нисколько не удивился. Но все же какое нахальство: подглядывать за Идущим-по-Воде, законным мэром Маккатрана в его собственном городе, способен только очень дерзкий человек. Поэтому круг возможных кандидатур сузился до трех губернаторов: Маллукса из Обершира, Ки-борна из Плаксшира или, что более вероятно, Девроула из Личхилла. Да, на такое способен каждый из них. Все трое озабочены соперничеством с ним и стараются завоевать себе славу объединителей. Каждый яростно отстаивает свою независимость, в то же время стараясь поглотить соседей. Полная противоположность его представлениям об идеальном мире, тому, к чему он так стремится.
Эдеард вернулся в большую спальню. Кансин всегда восхищалась парадными комнатами Дворца-Сада. Она утверждала, что такими должны быть все городские здания: сочетание древней архитектуры Маккатрана с практичными усовершенствованиями специально для людей. С Кансин они неплохо прожили вместе пару лет, хотя, говоря откровенно, после все возраставшей раздражительности Кристабель его устроил бы кто угодно. В то время как постепенно разрушался его брак, жизнь с Максеном стала невыносимой для Кансин, так что они просто не могли не сойтись.
Максен, после того как покинул особняк в Сампалоке, стал опускаться все ниже и ниже, что сильно расстраивало даже Эдеарда. Но он ничем не мог помочь другу – пока не мог. Максен отвернулся от старых друзей, от своих детей, от политических союзников – от всех, кто стоял между ним и его страстью к еде и выпивке, а также его неослабевающей жалостью к самому себе. Кроме того, он решительно отвергал единение, к которому стремился Эдеард. Ему ни к чему была растущая солидарность горожан, превращающая общество в одну большую семью, хотя открытые для всех мысли могли бы помочь ему вернуть прежнее достоинство и решительность.
