Джиска вздохнула и покачала головой.
– Такой милый молодой человек. Бедняжка. Как же так получается, что все они с восторгом начинают вечер, а наутро крадучись выскальзывают из особняка, словно удирают из самого Хоньо?
– Ну, близнецы не такие уж и плохие, – осторожно заметил Эдеард.
– Папочка, ты за ними совсем не смотришь.
Он лукаво усмехнулся.
– Зато я очень внимательно следил за тобой.
Джиска приподняла свой бокал.
– Не беспокойся, теперь за мной присматривает Натран. Пять лет – срок немалый.
– Я на тебя не давлю. Кроме того, уже через два месяца перед Заступницей предстанет Маракас.
Она улыбнулась, но не скрыла своего недоумения:
– Не могу поверить, что он женится на ней. То есть… Хелиана хорошенькая и добрая, но не более того. Неужели мужчинам больше ничего не надо?
– Конечно.
– Бедняжка Тарали.
– У нее все будет в порядке, ее ждут великие дела. Когда-нибудь она станет Грандмастером гильдии врачей.
Он не скрывал своей гордости, когда речь заходила о младшей дочери, которой еще не исполнилось и двадцати двух лет, но она уже стала помощницей мастера гильдии. Шумные вечеринки, так любимые близнецами, ее ничуть не привлекали, и девушка полностью посвятила себя изучению медицины.
– Посмотрим, – ответила Джиска. – После выборов ты станешь главным констеблем. И, раз уж Дайлорн вступил в полк милиции, мне или кому-то из двойняшек придется стать послушницей, чтобы подняться до звания Пифии, и тогда ты станешь править всем городом.
Представить одну из сестер в простом одеянии послушницы оказалось почти невозможно.
– Ты не первая приписываешь мне такие амбиции, – сказал Эдеард.
– Правда? А кто еще?
Он посмотрел на свою дочь. Умная, красивая, элегантная, привлекающая внимание всех мужчин подходящего возраста, с практически неограниченными перспективами. Но самым важным своим достижением Эдеард считал ее безопасность и радостное будущее. Битвы, в которых он одерживал победы еще до ее рождения, мало что значили для молодого поколения. Он с грустью подумал, что стал таким признанным авторитетом, что для избрания на один из важнейших постов в городе ему уже не надо ничего доказывать.
– Это старая и длинная история. Спроси как-нибудь у Максена.
– О Заступница. Я знаю, что он твой близкий друг, но уже не могу больше слушать его рассказы о старых временах.
– О старых добрых временах, – поправил он ее.
– Как скажешь, папочка.
То ли из-за скептицизма Джиски, то ли из-за приближавшегося прилета Небесного Властителя, но в этот вечер Эдеард весьма критически разглядывал своего друга, пробираясь к нему через зал. Официальное одеяние Максена, отороченное густым мехом, свободно струилось вокруг его тела. Такой незаурядный покрой, по всей видимости, должен был скрыть не менее выдающийся живот, приобретенный Максеном за последние несколько лет. И его красивое лицо тоже заметно округлилось. А в модной короткой бородке появились седые пряди.
– Эдеард!
Максен широко развел руки и энергично обнял друга, словно они не виделись несколько лет. Эдеард с некоторым смущением ответил на его приветствие. В конце концов, на протяжении последних четырех десятилетий они встречались не реже двух раз в неделю.
– Клянусь Заступницей, это не вино, а какая-то дрянь, – пожаловался Максен, поднимая бокал под луч закатного солнца, пробившегося сквозь полукруглое окно.
– Не ной, его пожертвовал один из моих потенциальных избирателей, – ответил Эдеард.
– В таком случае я почту своим долгом осушить еще несколько бутылок в честь этого замечательного парня.
«Заступница, теперь мы даже стали говорить как аристократы».
– Не напрягайся. Знаешь, мне все равно, стану я главным констеблем или нет. Согласись, в нашей жизни было немало хорошего.
Максен взглянул на него с удивлением. Боковым зрением Эдеард заметил, как нахмурилась Кансин, но ее мысли, как и всегда, были тщательно скрыты.
– Не говори за других, деревенский мальчишка. – Максен старался разговаривать легкомысленным тоном, но ему это плохо удалось. – Что бы ты ни говорил, ты далеко опередил соперников. Маккатран хочет видеть тебя на более значительном посту.
Эдеард едва не спросил «Почему?», но придержал язык.
– Наверное, ты прав.
Максен обнял его за плечи и отвел в сторонку, бросив несколько неискренних извиняющихся взглядов в сторону предыдущих собеседников.
– А ты хотел бы вернуть прошлое? После всего, что ты сделал?
– Нет… – устало возразил Эдеард.
– Вот и отлично. Я тоже не хочу, чтобы кто-то свысока оплевал все наши достижения только из-за того, что у тебя климакс.
– Нет у меня никакого… – «Может он не так уж и сильно изменился?» – Ладно, признаю, я просто немного расстроен. На днях встречался с мэром по поводу расширения области действия сертификатов на скот.
– Это я слышал. Так он отказал? Через три недели ты станешь главным констеблем. И тогда сможешь самостоятельно давить на Высший Совет.
– Но я не стану делать такое, – решительно заявил Эдеард. – Ведь Трэвал прав, не так ли? И ты это видел. Идиотская была идея, и мы не сможем распространить действие сертификатов на овец и свиней. Слишком много бумажной работы. Ты ведь помнишь, как мы составляли список из сотни имен? Мы неделями не видели дневного света, чтобы успеть заполнить необходимые формуляры и протоколы. И добавочные сертификаты только увеличат объем работы для клерков. А работать надо нам! Если уж бороться с воровством скота, то делать это должны констебли, защищающие закон. И о чем я только думал?
– Ага. Точно. Климакс.
– Я забросил все дела. Это безалаберность. Но больше я такого не допущу.
– О Заступница! И что теперь? Отправишься в провинции, взяв с собой пару отрядов? Соберешь в городе лучших людей, чтобы укрепить местную милицию и переловить всех угонщиков скота? К этому все идет?
– Нет, так быть не должно. Ты не понял. В последние несколько лет мы просто плыли по течению. У нас больше нет определенной цели. Дело не в победе над Овейном и Буатом, дело в том, что будет потом. Вот это меня и беспокоит. Очень.
– Ладно. – Максен тяжело вздохнул. – Значит, я поцелую на прощанье госпожу Сампалока и опять отправлюсь с тобой. Но не забывай, что для подобных вылазок мы становимся слишком старыми и толстыми. Может, просто будем сидеть в штабном шатре, а всю славу оставим твоему Дайлорну, моему Кастио и остальным юнцам?
Взгляд Эдеарда непроизвольно опустился к животу Максена. «Спасибо, но не все мы стали старыми и толстыми». Честно говоря, он гордился, что до сих пор не забросил утренние пробежки. И по лестницам особняка мог подняться, не запыхавшись. Мало того, теперь в городе появился клуб любителей бега, а каждую осень проводился показательный забег от городских ворот до фермы Кессал на равнине Игуру и обратно. И с каждым разом в нем принимало участие все больше людей.
