– Ну не надо так часто звонить, мешаете работать! Сообщаю, что на сегодняшний день вы исчерпали лимит телефонных звонков. Да идите вы в жопу со своим Матросовичем!
Но к вечеру не выдерживаешь, и на любой телефонный звонок отвечаешь голосом автоответчика:
– Вы позвонили в отделение реанимации. Для соединения с дежурным врачом нажмите цифру один. Если вы хотите побеседовать с заведующим отделением – нажмите два. Если вас интересует состояние здоровья Михая – повесьте трубку. Пи-пи-пи…
Странно, но многие вешали. Но не все. Очередной звонок. Только начинаешь сообщать, что «вы позвонили в отделение…», перебивает какой-то старушечий голос:
– Ну что за черт… Опять робот. Куда ни позвонишь, везде робот. Слушай, робот, ты мне лучше скажи, как там мой сынуля, Васечка Шмаков.
– Стабильное состояние, завтра переводится.
– Ой, ну спасибо тебе, робот, я завтра приеду.
Ну вот никакого уважения к роботам-автоответчикам.
Читая выписку из истории болезни, думаешь о хрупкости человеческой жизни. Дедок под 80 лет, пару месяцев пролежал в институтской клинике. Обследован серьезно, поставлена целая куча диагнозов. Оно понятно, возраст. Сердце, почки, легкие, куда ни копни – найдешь тяжелую болезнь. ИБС, астма, хроническое легочное сердце, системный амилоидоз, цирроз печени, сахарный диабет. Целый список. Каждая может свести в могилу, а в совокупности страшно представить, как дед еще жив. Дальше перечисляются сопутствующие хвори, всякая мелочь типа остеохондроза, тугоухости и катаракты. И совсем уже скромно. На последнем месте стоит диагноз: перелом полового члена от 3 марта… И вот что не могу понять, даже представить, как, находясь в стационаре, за неделю до выписки полулежачий дед смог заработать последний из сопутствующих диагнозов? Искалечила супруга, приревновав к какой-нибудь из медсестер? Деда от легочной гипертензии лечили виагрой, и он увлекся, экспериментрируя с покладистыми медсестрами? Засунул конец в утку и сломал, свалившись с кровати, опять-таки после виагры? Способ лечения практикуется, но в описании проведенной терапии ни виагра, ни прочие хреноподъемные препараты не указаны. Сам дед уходит от темы, хотя вполне еще в здравом рассудке, несмотря на то, что пребывает в септическом шоке.
Но самое главное, если придется писать посмертный эпикриз, а вероятнее всего, придется, то последний диагноз, по идее, надо вынести на первое место как основной. Именно травма явилась причиной задержки мочи, пиелонефрита и уросепсиса. Жаль деда, но, видно, судьба – болеть годами, а умереть от пустяка.
Нет, жалко увольняться, расставаться с родными пациентами. Где еще встретишь таких, как у нас? А встретишь везде. Например, неожиданно в аэропорту Рима мелькает знакомая рожа.
– Серега, ты?
– Ну я.
– Хорошо выглядишь, если не пьешь.
Знакомы мы лет десять, давно перешли на «ты».
– К мамаше в гости?
– К ней, еб… А ты чего тут?
– Да я просто так, посмотреть.
– А, тоже дело.
Вспомнили историю знакомства, последнюю встречу.
– Привет, Серега! Опять к нам? Снова голоса?
– Нет пока, нет голосов, но будут, куда они денутся. Придут.
– А сколько бухаешь?
– Почти два месяца.
– И что пьем?
– Медовуху.
– Это ж сколько ее надо выпить, чтобы почки отвалились? Сколько в медовухе градусов? Десяток?
– Не знаю, как у вас, у меня лично у дома в ларьке продается медовуха – сорок. Так и написано: медовуха, сорок градусов.
– Эх, Серега, Серега… Сдохнешь ведь. Сестре скажи спасибо, как узнала, прилетела из Италии. От говна тебя отмыла, в больницу привезла, переживает.
– Правильно, пусть чаще приезжает, не хер Родину забывать.
– Так ты у нас патриот, Серега? У тебя вроде вся семья давно в Италии, а ты чего к ним не хочешь? Не хочешь быть, как тебя там, Жирков? Не хочешь быть синьором Серджем Жирконелли? Или не зовут?
– Зовут, только ну их на х…, эту блядскую семейку. Сеструха не могла себе русского мужика найти, вышла за итальянца, на тридцать лет старше, за полтос ему уже было.
– Ну если он бухает поменьше тебя, то, может, и в полтинник мужик ничего?
– Да хер там не пьет. Приезжал, так не просыхали тут с ним. А маманя-то моя, блядь, нашла там себе бойфренда, евонного брательника-близнеца. Теперь один братан сеструху жарит, а второй маманю. А кто кого, хер поймешь, они на одно лицо.
– Ну ладно, а обосрался-то зачем?
– А ты как думаешь? Черти. Они хоть и маленькие, но страшно, вон они, на потолке.
– А ты говоришь, пока никаких видений.
– Это ты про голоса спрашивал, голосов нет. А черти уже второй день. Думаешь, я бы иначе к тебе приехал?
– Ладно, Серега, давай дружить. Иначе привяжу, как твоего соседа, дня на три.
Звоню психиатру:
– Слушай, не зайдешь? Тут у меня один товарищ лежит, говорит, что ему психиатр какие-то таблетки прописал. Требует. И взгляд у него какой-то мрачный, суровый такой взгляд.
– Ну так я его хорошо знаю, он у меня на принудительном учете состоит.
– Тогда, если не секрет, с чем и можно ли его на общее отделение переводить?
– Он нормальный, он просто дебил. Не опасен, так что можешь переводить, только предупреди, чтобы с ним поласковее, чтоб не спорили.
– А с чего это просто дебил будет у тебя на учете состоять? Чего он натворил?
– Он соседа убил…
– Как убил?
– Ну как, не понравился ему сосед. Конкретно, ножом убил, если тебе это интересно. Зарезал.
– И что, по 105-й он всего лишь только на учете состоит? Да я с удовольствием буду к тебе раз в неделю приходить за таблеточками. Буду самым лучшим пациентом.
– Да нет, он год в психушке полежал. А сейчас он тихий, так что переводи его смело.
– Нет, ты все-таки зайди, оставь запись. Мало ли кто ему в палате не понравится. Заодно расскажешь, как за 105-ю так легко отделаться. Очень надо, есть люди, ради которых я и на два года в психушке соглашусь.
Все усилия, вся работа, труд почти целых суток напрасен. Алкаш мучительно прощается с белой горячкой. Мужчина серьезный, положительный, трудится в охранном агентстве, к работе относится ответственно, даже порой чересчур акцентирован на своей деятельности. Веревки с трудом удерживают порыв сходить проверить посты, сменить караул. В конце недели притих, пора выпускать в люди. Но с утра должен ответить на главный вопрос: «Ты где?» Последние дни в ответ звучало:
– Я на работе!
Галоперидол. Вчера утром:
– Я в дурдоме!
