– Неоднозначное.
– Поясните?
– Вы создали очень убедительный образ, я живо представляла этого парня, но… Я ему не сочувствовала. Он нарушил гармонию сестринских отношений и сделал это намеренно. Он не любил ни ту, ни другую, он упивался властью над ними. Поэтому, когда одна из девушек его отравила, я подумала – и правильно сделала.
– Вы поступили бы так же?
– Нет. Я ни за что не причинила бы вреда живому существу.
– А вы, Анна?
– Если вам интересно, способна ли я на убийство, то скажу так – скорее да, чем нет. Мысленно я казнила не один десяток человек. И физическую силу к некоторым применяла, когда мы с сестрой обитали в Центре педиатрии. Но никто во мне не рождал такой ненависти, чтобы я решила замарать руки. Даже доктор Голдблюм, который ставил над нами эксперименты. Я не читала вашу повесть, но ознакомилась со сценарием Чаплина, и смею вас уверить, такое ничтожество, как главный герой, не может вызвать ни горячей любви, ни холодной ненависти…
– Я не согласна, – встряла Таня. – Герой подлец. В таких сначала влюбляются, потом начинают их ненавидеть.
– Он закомплексованный засранец, – подхватила Аня. – Девки – дуры, что в него втрескались.
– Видите, как по-разному вы воспринимаете героя, – заметил Нурлан. – Это говорит о том, что он получился живым и неоднозначным. Я к этому и стремился.
– А вы сами как к нему относитесь? – полюбопытствовала Таня.
– Узнаете, когда прочтете роман. Адам в нем главный герой.
– А вы умеете подогреть интерес к своему произведению, – с уважением протянула Аня и залпом выпила шампанское. Она не была пьяницей, но на грудь принимала довольно часто и не всегда могла вовремя остановиться. Головную боль после виски Таня выдумала, чтобы сестра не увлекалась. Но сегодня, как она поняла, Аню ничто не остановит.
Тут в кармане Нурлана зазвонил телефон. Старик достал его и, вытянув руку, глянул на экран.
– Это Эдуард Чаплин, – сообщил он, перед тем как ответить.
Говорил он недолго, меньше минуты. Таня поняла, что режиссер спрашивает, как скоро они приедут.
Так оно и было.
– Без нас не начинают съемку, – сообщил Нурлан. – А точнее, без вас, девочки.
– Долго еще ехать? – спросила Таня, которая сразу занервничала.
– Нет, мы рядом.
– А нам достанется по кусочку тарелочки? – встрепенулась Аня. Она выпила свое шампанское и протянула опустевший фужер Абзалу, желая, чтоб он его наполнил. – Я знаю, что ее разбивают перед началом съемок и раздают осколки членам съемочной группы.
– Вы обязательно их получите.
Аня радостно взвизгнула. А Татьяна стала еще мрачнее. Считалось, что посуда бьется к счастью, но она ее пугала. Нет ничего хорошего в осколках… Они острые… Они ранят.
Нет, посуда не бьется к счастью.
Глава 6
Женя сидел на катушке с проводами. На коленях его лежал блокнот, в руке был зажат карандаш. Он записывал свои стихи именно им. Ему нравилось тепло дерева. А еще грызть карандаш приятнее, чем ручку.
Сунув кончик в рот, Женя задумался. Та рифма, что шла, ему не нравилась. Но стихотворение должно быть дописано сейчас, пока не началась работа. Потом у Бородина не будет свободного времени, чтобы его закончить, а блокнот отдавать Кукусе этим вечером. Школьный приятель ознакомился с теми стихами, что поместились в предыдущем, они понравились ему, но он хотел, чтоб Женя написал еще хотя бы несколько.
– Завтра у меня встреча с моим издателем, – сообщил он, позвонив вчера. – Мы в десять встречаемся в «Мертвых поэтах». Думаю показать ему твои произведения, но того, что есть, мало.
– У меня больше сотни опубликованных в интернете стихов, – напомнил Бородин. – Можно их распечатать.
– Издатели, а точнее, люди, что работают на них, редакторы, агенты, просматривают сайты. И если твои работы не приглянулись… Ты, можно сказать, в папке «игнорируемые». Я же представлю тебя как начинающего автора, порекомендую, нахвалю.
– Но если издателю понравятся мои стихи, он узнает, что я тот самый Евгений Бородин, что уже десять лет публикует свои стихи на всевозможных сайтах…
– Ты можешь взять псевдоним. Женя Борода, например. Хотя это не твой случай, ты же лирик. Короче, об этом подумаем потом, когда все, ну, если все срастется. Сейчас от тебя требуются еще стихи, много стихов. Чтоб на сборник хватило материала.
– Но я только начал новый блокнот.
– Женек, у тебя вся ночь впереди, да еще день. Наваяешь…
И Бородин «ваял» всю ночь, зная, что день будет занят. Но многое ему не нравилось. Он не привык работать в спешке, только когда посещало вдохновение.
Женя вгрызся в карандаш, как будто это могло помочь. Он почти не спал, утром не ел, так как опаздывал, злился на себя… Поэту требовалось чудо.
И оно свершилось!
Бросив рассеянный взгляд туда, откуда вдруг раздались громкие голоса, Женя увидел… Татьяну! Она стояла боком, но он узнал ее. Одета девушка была торжественно, будто собралась на прием, и волосы уложила в высокую прическу. Она была не одна. Плечом к плечу с ней стояла еще одна дама. Таня говорила, что у нее есть сестра, наверное, это была она. Барышень сопровождали писатель Джумаев и его племянник. А к ним навстречу спешил режиссер Чаплин и исполнители главных ролей.
Женя подивился тому, как тесен мир. Москва – огромна, а он уже второй раз за сутки встречает Таню. И если вчера он приложил к этому усилия, то сегодня… Да он думать забыл о странной девушке, которая сделала вид, что не знает его, задернув занавеску. И не ответила на Женины сообщения, хоть и прочла их. Бородин оскорбился. И расстраивался бы, не погрузись он в написание новых стихов. Поэзия спасала Евгения от многих переживаний. Но сегодня именно она переживания ему и доставляла. Каллиопа, муза поэзии, покинула Бородина, как будто освободив место для Татьяны, которая вдохновляла не меньше…
Едва он увидел ее, как родились нужные рифмы. Женя торопливо записал их. Перечитал стих. Понял, что он может звучать и лучше. Вырвав лист, переписал.
Когда Женя закончил и поднял глаза, Тани на прежнем месте он не увидел. Впрочем, как и всех остальных – компания переместилась ближе к съемочной площадке.
«Интересно, откуда Таня знает Нурлана? – подумал Женя. – Познакомилась с ним, где и со мной, на литературном сайте? Но почему с ним встретилась, а со мной нет?»
Ответ пришел тут же: «Он печатается, по его повести снимают фильм, а кто ты?»
Обида вернулась. Но поэт не позволил ей завладеть собой. Благодаря Татьяне Евгений дописал стих, и он, похоже, станет лучшим в сборнике. Сунув карандаш за ухо, а блокнот в нагрудный карман рубашки, Бородин встал и направился туда, где сконцентрировались люди. Сначала он увидел Абзала, что естественно, поскольку этот человек-гора сразу привлекал к себе внимание, потом Чаплина, потому что он стоял у треноги камеры с тарелкой в руке. С ним рядом исполнители главных ролей: Марат и Иван. Оба в образе. Первый загримирован под женщину, второй растрепан и одет в какие-то нелепые шмотки – по сценарию Адам, чью роль исполнял Охлопков, чудик. И, между прочим, поэт. Для Чаплина, по всей видимости, это было примерно одно и то же.
