– А мне-то что? Я его не знала.
– При этом ты плакала, когда разбился Пол Уокер из «Форсажа».
– Он был таким красивым и талантливым. Я не просто переспала бы с ним, я бы родила от него детей… Идеальный мужчина. Не то что этот… Который умер.
– Ты знаешь того, кто умер?
– Не знаю, конечно, но помню. А ты нет? Он нам сок наливал. – Таня покачала головой. – Наверное, потому что он не на тебя пролил мультифрут.
– И каким он был, этот парень?
– Да никаким, я же говорю. Ни кожи, ни рожи, ни воспитания – даже не извинился передо мной. И вообще, что это за мужик, который в тридцать с лишним лет соки в буфете разливает?
Таня хотела напомнить сестре о том, что о покойниках плохо не говорят, но Аня схватила ее за руку и хихикнула на ухо:
– Смотри, какое чудо… в листьях. – И указала глазами на приближающегося к ним парня.
Сначала Таня увидела именно их – листья. Желтые, оранжевые, красные, они были собраны в огромный букет и дополнены ягодами рябины. Нес это великолепие парень с взъерошенными светлыми волосами. Лицо его, сильно раскрасневшееся, показалось ей знакомым, но откуда, девушка не могла понять, пока их взгляды не встретились…
Женя Бородин!
Талантливейший поэт, замечательный человек, симпатичный, пусть и по-своему, мужчина, в которого Таня была влюблена вот уже два года…
И которому не собиралась показываться на глаза.
Вчера, когда Женя явился под ее окна, она едва не умерла от ужаса. Она не могла показаться ему! Таня не сомневалась, что как только Бородин узнает, какая она на самом деле, тут же отвернется от нее и, как следствие, перестанет ей писать, а она, можно сказать, жила их общением. Он поэт, тонкая натура, тянущаяся к красоте и изяществу. Ему нравятся чистые линии, гармония, легкость. В том числе в девушках. И Женя считал, что Татьяна красивая, изящная, гармоничная… А она…
Поэтому Таня спряталась от Жени. И не ответила на его послания. Она хотела выждать время. Придумать какую-нибудь правдоподобную легенду, а потом снова возобновить общение с Евгением.
И вот он здесь… Надвигается на нее, неся перед собой пламенеющий осенний букет, как горящий факел, огнем которого собирается ее поджечь!
Таня зажмурилась.
– Добрый день, – услышала она мягкий мужской голос. Женин!
Затем Анин:
– Привет, чудо в листьях. Что это у тебя за икебана?
Бородин не отвечал. Когда Таня открыла глаза, поняла почему – он смотрел на нее и хотел говорить именно с ней.
– Это тебе, – Женя протянул букет. – Прости за вчерашнее. Я был навязчив, бестактен и совершенно невозможен.
– Это кто? – полюбопытствовала Аня.
– Мой виртуальный друг. – Таня приняла букет. – Женя, что ты тут делаешь?
– Работаю. Я осветитель.
– Все равно что буфетчик, – хмыкнула сестра и оторвала от рябиновой грозди ягоду. – А что Женя вчера сделал такого невозможного, что я не заметила?
Татьяна не стала ей отвечать. Ей было не до сестры. Женя не убежал в страхе, увидев ее? Он подошел к ней с букетом и извинениями? Она не отвратительна ему?
– Ты и вчера работал? – продолжила диалог Таня.
– Да, но держался в тени. Не хотел тебя смущать или расстраивать, не знаю точно, какие чувства вызвал бы, если б во второй раз за день вторгся в твое пространство.
Грамотная речь, приятный голос, Таня с удовольствием Женю слушала. И смотрела на него с тем же чувством. Он нравился ей и на фото, но в жизни был лучше: глаза распахнуты, рот готов к улыбке, а этот трепетный румянец… он так идет его щечкам. И мягкая желтая щетина… И родинка.
– Я тоже должна извиниться перед тобой, – тихо проговорила Таня. – За то, что скрывала правду. Теперь ты знаешь ее…
– И все понимаю.
Женя сделал резкое движение. Он хотел взять Таню за руку, но не решился. В итоге нервно сорвал ягоду. Если так пойдет, и рябину будут пожирать и Аня, и Женя, от букета ничего не останется.
– Я написал новое стихотворение и посвятил его тебе, – сообщил Бородин.
– Прочтешь?
– Обязательно, но попозже, мне надо вернуться на рабочее место.
– Он осветитель, без него никак, – скривила рот в скептической улыбке Аня, но и ее реплика, и гримаса остались без внимания.
– Ты будешь тут до какого времени? – спросил Женя.
– Не знаю. А ты?
– Пока Чаплин не скажет: «Все свободны».
– Мы никуда не торопимся, тоже можем посидеть до конца рабочего дня.
– Вот уж нет! – взвилась Аня. И этот ее вопль нельзя было проигнорировать. – Сейчас я позвоню Абзалу и скажу, что мы не можем обедать на студии, где травят людей. Думаю, он пригласит нас в ресторан. Только во французский я больше не хочу. Мне больше итальянская кухня нравится.
– Спишемся, – шепнул Женя и чуть сжал Танино плечо.
Прикосновение было приятным и даже интимным. Таня засмущалась. В отличие от сестры, она редко вспыхивала от желания, но сейчас произошло именно это…
– Только не говори мне, что это чудо в листьях тебе нравится, – проговорила Аня, когда Женя удалился.
– Очень.
– Чем?
– Всем.
– Он малахольный.
– Умный, тонкий, талантливый.
– Страшненький.
– Симпатичный, – не сдавалась Таня.
– То есть вот этот белобрысый чудик с тонкими ножками, облаченными в брюки с выпускного бала, тот самый принц, которого ты ждала?
– Поживем – увидим, – блаженно улыбнулась Таня.
Аня зыркнула на сестру, вытащила из сумки телефон и начала набирать Абзала.
Глава 5
Сегодня Нурлан чувствовал себя хорошо. Он выспался, поел гречневой каши с молоком, сделал зарядку (если так можно было назвать два наклона вперед и три маха руками) и вышел на балкон с чашкой зеленого чая. Утро выдалось теплым и солнечным, таким же, как вчера, так что Нурлан наслаждался и погодой, и панорамой. Так и хотелось уподобиться герою фильма «Иван Васильевич меняет профессию» и проговорить: «Красота-то какая… Лепота!»
– Доброе утро, – услышал он голос племянника.
– Доброе.
– Как ты себя чувствуешь сегодня?
– Отлично.
– Новые таблетки творят чудеса, как я тебе и говорил. – Абзал в шелковом халате, распахнутом на волосатой груди, подошел к дяде. – Ты принял утреннюю пилюлю? – За сутки Нурлан выпивал три таблетки: после завтрака, в обед и на ночь. Абзал следил за тем, чтоб он не пропускал приема чудодейственного препарата.
