Алан сделал для бывшего армейского друга все что мог.
Через пару недель к ним привезли переводчицу. Нурлан узнал ее только по голосу. От симпатичной пампушки ничего не осталось. Перед ним предстала изможденная тетка с синими мешками под глазами и разорванным ртом. Как оказалось, немец спас только свою шкуру. За освобождение переводчицы с него дополнительно потребовали жалкие десять тысяч долларов, но он платить отказался. Кто она ему? Даже сыну-наркоману денег на реабилитацию не дал, сам ввязался, сам пусть выкручивается… А тут какая-то посторонняя!
Ночевали Нурлан и Катя (так звали женщину) в одном подвале. Днем работали. Он возился с навозом и человеческим дерьмом, она обслуживала боевиков. Имели ее только новобранцы. Для командиров Катя была не слишком хороша…
Она покончила с собой через два месяца. Умудрилась стянуть у одного из бойцов пистолет и пустила себе пулю в рот.
А Нурлан продолжал существовать. Он не собирался кончать с собой или провоцировать бойцов на то, чтоб его прикончили. Достаточно было плюнуть одному из них в лицо, чтоб лишиться жизни. Но Нурлан ходил, опустив глаза. Старался казаться невидимкой. Если его толкали, падал и лежал лицом вниз. Даже если оно погружалось в навоз. Он копил в себе ярость.
Алан говорил, что убивать не трудно. И Нурлан все больше склонялся к тому, что он был прав. Но одно дело лишать жизни того, кто тебе ничего дурного не сделал, а другое – уничтожать врага. На первое Джумаев не подписался бы и сейчас, а вот второе уже казалось заманчивым. В списке тех, кого бы он без сожаления прикончил, было три человека. В принципе, Нурлан каждого по отдельности мог лишить жизни в любое время. Да, боевики с оружием, а у него на ногах кандалы, но они не ждут нападения от Вонючки (его так называли, и он обязан был откликаться) и не подозревают, насколько он силен. Но Нурлану мало было умертвить одного, даже всех трех – мало, он еще и в живых хотел остаться. Иначе какой смысл в убийстве врагов? Секундное удовлетворение? Нет, этого мало. Нурлан хотел наслаждаться победой над ними значительно дольше, поэтому пока копил ярость.
А заодно знания. Нурлан учил чеченский, пытался разобраться в географии места, где находился, запоминал имена командиров. Когда язык был более-менее освоен (не без помощи детского учебника русского языка для местных школьников, страницами которого подтирали задницы боевики), Джумаев начал записывать на подкорку все, что слышал. К нему относились как к дерьму, которое он убирал, поэтому не опасались. При нем обсуждали многое, если не все. Враги Вонючки недооценили его, за что и поплатились…
Нурлан мог снять с себя кандалы за минуту: он давным-давно научился открывать замок при помощи ножа. Да, у него был нож. А еще с десяток патронов, бутыль чистящего средства (им он заливал нужники) и спички. При помощи всего этого можно было устроить взрыв. Но Джумаев не торопился. Ждал момента. И он наступил.
В лагерь пригнали пусковую установку. Возможно, именно ту, ради которой похитили того парня, что обитал в землянке вместе с Нурланом, Алексеем и солдатиком. Ее оставили под присмотром шестерых бойцов. Остальные «патриоты» уехали в село, то, где обитал Алан.
Караул несли по двое. В первой паре не было тех, кого бы Нурлан без сожаления прикончил. Поэтому он дождался, когда в караул выйдут два шакала. Он именно так называл их про себя. Оба были жалкими и злобными. Шавками, бросающимися на более слабых, потому что сильные им не по зубам.
Нурлан освободился от оков, открыл дверь. Ее запирали на обычный засов, который отодвигался ножом. Покинув подвал, он вышел на воздух. Конвоиры не спали. Они сидели у костра и курили гашиш. Один говорил другому о том, что дурь действует на него весьма странно, после дозы нестерпимо хочется по большой нужде. Нурлан отошел к уборным и стал ждать. Когда шакал ввалился в туалет, он прыгнул на него сзади и сжал согнутой в локте рукой горло. Когда противник обмяк, сунул его головой в дырку. Хотелось бы утопить в дерьме, да времени на это нет. Если что, потом вернется.
Второго он убил сразу. Подкрался и перерезал горло. Горячая кровь хлынула на руку Нурлана, но он не испытал омерзения…
Алан был прав, убивать не сложно.
Далее события развивались стремительно. Нурлан предполагал, что у него есть время на то, чтобы обдумать последующие действия, но он услышал рев мотора. В лагерь кто-то ехал. Возможно, раньше времени возвращались его обитатели. Пусть не все, но некоторые.
Нурлан бросился к пусковой установке. Она не была заряжена. Но и без снарядов представляла угрозу. Махина на восьми колесах. Нурлан, подхватив автомат покойника, запрыгнул в кабину. Вскоре увидел открытый «УАЗ». В нем сидели четверо. Среди них Алан. Как понял Джумаев, его привезли для того, чтобы показать установку.
Мужчины оставались в машине некоторое время, что-то обсуждали. Нурлан мог снять их очередью из автомата. Но он поступил иначе. Завел мотор и дал газу. Пока боевики соображали, что к чему, гигантский бронетранспортер врезался в морду внедорожника. Послышался скрежет металла, показавшийся Нурлану писком мыши, попавшей под лапу слона. «УАЗ» был подмят за считаные секунды. Водитель и двое пассажиров погибли на месте. Алан смог выпрыгнуть. Но далеко не ушел. Его ногу придавило сиденьем, судя по всему, серьезно, потому что он не бежал, даже не шел, а полз. Автомат остался в «УАЗе», и он мог отстреливаться только из пистолета…
Пули отскакивали от бронированного стекла.
На шум выскочили остальные обитатели лагеря и тоже принялись палить. Нурлан не стал на них отвлекаться. Ему нужен был Алан. Именно его он хотел убить в первую очередь. Не шакалов, что издевались на ним и смешивали с дерьмом, а своего спасителя… Ведь если бы не он, остального не было бы. И он не об ужасах рабства думал, когда проклинал Алана, а о своем падении. Он при жизни рухнул в ад, научившись люто ненавидеть, и тем самым потерял себя.
Нурлан наехал на Алана левым передним колесом. И медленно расплющивал его тело, пока не погреб его под тоннами металла. После этого он выехал из лагеря и покатил вниз по горному серпантину. Нурлан знал, куда нужно двигаться, но понимал, что установку нужно бросать. Спустившись в предгорье, он поджег ее, а дальше двинул пешком. И все равно шансы на спасение были ничтожны.
Однако Джумаеву повезло. Но дороге он встретил машину Красного Креста. Изможденного путника подобрали и увезли в Грозный. А через две недели Нурлан вернулся к себе в Казахстан.
Глава 3
За сестрами Сомовыми киностудия прислала «Рено-Логан». Даже не вчерашний «Форд». Аня, глянув на машину, поморщилась.
– Завтра будет «Запорожец»?
– Перестань выпендриваться, – осадила Аню сестра, – до недавнего времени мы на «логанах» и ездили, потому что вызывали такси-эконом.
– К хорошему быстро привыкаешь.
– За раз? – хмыкнула Таня.
С сестрой она разговаривала сегодня как ни в чем не бывало. Давным-давно, еще в детстве, они договорились не переносить ссоры на завтра. И как бы ни были злы друг на друга вечером, утро начинали с улыбки. Пусть и натянутой. Два человека, живущих в одной квартире, вынуждены идти на компромисс друг с другом… А что говорить о тех, кто заперт в одном теле?
