– Вы мне нравитесь, Константин, – улыбнулся Нурлан и сделал глоток чая. – Поэтому я сделаю вид, что не вижу скрытого мотива… Вы вызываете меня на эмоции, так ведь? Думаете, что озвучиваете мои мысли, после чего это сделаю и я?
– Нет, у меня кишка тонка вас развести на это… Я просто по-человечески вам сочувствую. Поэтому и интересуюсь, какового это – пережить предательство самого близкого человека?
– Невыносимо тяжело… В первый раз. Потом к этому привыкаешь. – Нурлан взял кусочек халвы и положил его в рот. Когда он растаял на языке, продолжил: – Меня столько раз предавали, что я удивляюсь, если этого не происходит. Абзал продержался дольше, чем остальные. Когда я узнал, что он, как вы выразились, змееныш, пригретый на груди, оставил его у себя для развлечения. Моя жизнь на них небогата.
– Но вы угодили в больницу с приступом после того, как племянник скончался на ваших глазах.
– Мой организм еще не очистился от токсинов. Я чувствую себя не самым лучшим образом. А тут стресс…
– Вы убили Абзала?
– Нет. Он убил сам себя.
– Это значит, что вы позволили ему выпить отравленный им же напиток?
– Снова мимо. Я думаю, что мой племянник перемудрил с ядами и отравил по ошибке беднягу буфетчика, а потом и себя. У него бабка была мыстан – ведьма. Погибла она, сорвавшись со скалы. Но ходили слухи, что столкнули ее. В травках старуха очень хорошо разбиралась. Могла и внука научить.
Марченко смотрел на старика недоверчиво. Но Нурлан чувствовал, тот ему верит. И симпатизирует…
Потому что Джумаев ниндзя? Все мальчишки, рожденные в конце восьмидесятых, их обожают. Они герои, а не неуловимые мстители или Фантомас, герои их времени.
– Константин, вы же понимаете, что если бы я чувствовал опасность, то не принял бы вас как гостя. Не разоткровенничался бы с вами. Мы встретились бы в присутствии адвокатов, а то и консула, потому что я гражданин Казахстана. Я не причастен к смертям двух несчастных парней, пусть даже один из которых змееныш, пригретый на моей впалой и испещренной шрамами груди. Клянусь вам в этом.
– Но вы знаете, кто их убил, – задумчиво проговорил Марченко. – Нет, не так… Вы догадываетесь, но не поделитесь со мной своими предположениями.
– Я уже сделал это.
– Ой, перестаньте! Буфетчик Филипп жертва случайная, я с вами согласен. Но не Абзал. Он, может, и не блистал особыми талантами, но был умен и хитер и так глупо не попался бы…
– Ничем не могу помочь вам, Константин.
– Очень жаль.
– И мне. И чтобы подсластить пилюлю, предлагаю вам скушать кусочек халвы. Вы так и не попробовали ее.
– Старый ты змей, – расхохотался Марченко. И его «ты» прозвучало не оскорбительно, а как-то по-родственному.
– Заметь, сынок, искушаю всего лишь сладостями, – в тон ему ответил Нурлан.
– Лучше бы коньяком.
– Хочешь выпить?
– Стопочку пропустил бы с удовольствием. Больше не могу – за руль садиться.
– Есть «Хеннесси». Но бутылка распечатана. Если не боишься, пей.
– Боюсь, поэтому не буду.
– И правильно, чай лучше…
– Я только сейчас понял, что и он может таить опасность для моего здоровья.
– Слушай, а ведь ты прав. Абзал мог не только капельки в водичку добавлять, но и растертые листья в заварку, какой-нибудь ядовитый плющ в мочалку…
– Как вы дальше жить думаете? – перебил Нурлана Марченко, снова перейдя на «вы».
Нурлан пожал плечами. Он именно тем и занимался, что думал. И пока не мог решить, что лучше – продолжить работу, потому что она, как боль, не дает расслабляться, или уйти на покой. С одной стороны, Джумаев еще не достиг пенсионного возраста, его ровесники вовсю вкалывают. С другой – он больной и богатый. Первое дает ему право на досрочную пенсию, второе – на достойное существование.
– У вас есть мечта? – не отставал майор.
– А у тебя?
– Я первый спросил.
– Была. Хотел фильм снять по своему роману.
– А теперь?
– Не хочу. Поэтому свернул проект.
– Из-за смертей?
– Нет. Просто понял, что история, придуманная мной и ставшая основой сценария, никуда не годная. Познакомившись с сестрами Сомовыми, я прозрел. Все не так, как я себе представил. Ни один мужчина, каким бы он ни был, не разрушит гармонию отношений сиамских близнецов. Тем более такой, как мой герой.
– У меня два замечания. Первое: если брать Аню и Таню, то между ними нет гармонии. Они вынуждены взаимодействовать, и только. Друг друга они не ненавидят, но и не любят. Если их разделить, уйдут каждая в свою сторону, даже не оглянувшись. Второе: как раз такой, как ваш герой, мог бы гармонию разрушить, потому что он никакой… Я прочел повесть и сделал выводы! Он никакой. И обе сестры понимают, что смогут вылепить из него, что захотят. Не он предпочел одну из них, его заставили принять решение…
Подумав несколько секунд, Нурлан ответил:
– Это твое мнение. И оно отличается от моего. – Он подвинул к Марченко тарелку с халвой. – Скушай…
– Вы так настойчиво мне предлагаете угощение, что у меня закрадывается мысль о том, что в нем отрава.
Джумаев разломил кусок на две части и одну отправил себе в рот.
– Я просто хочу тебя угостить, – сказал он, запив халву чаем. – Когда-то давным-давно, можно сказать, в прошлой жизни дом Джумаевых был гостеприимным. Хлебосольным, как выразились бы вы, русские. Гостя нельзя отпустить, не накормив. Да, ты полицейский, который подозревает меня, но… – Нурлан тяжко вздохнул, – к сожалению, у меня нет друзей-приятелей. Мне не для кого открыть свой дом. А так приятно иногда побыть в роли гостеприимного хозяина.
– Хочу задать вопрос, но знаю, что не получу на него честного ответа. Поэтому жду хотя бы намека… Ведь мы просто беседуем. Без протокола.
– Задай.
– Откуда стартовый капитал?
– Какая проза, – не сдержал разочарования Нурлан. – Почему всех интересует денежный вопрос в первую очередь?
– Я ознакомился с вашей биографией. Вы бывший пленник и зэк. Вас даже квартиры лишили. А сейчас у вас их… три?
– Две. И дом. А имелся еще и остров. Хотя он стоил дешевле, чем эта московская хата.
– Так кто вам дал денег?
– Думаешь, тюремные кореша? Ошибаешься. Я не связался бы с урками. Не скрою, меня уважали. Я добился этого не сразу. Пришлось пройти через клиническую смерть. Меня избили и заживо похоронили. Но я же ниндзя, я выжил. И не сдал тех, кто меня искалечил и закопал. Исполнителей простил. А того, кто подвиг их на расправу, убил. На глазах у его приспешников.
– Каким образом?
