— Как ты здесь оказалась? — спросил Дзирт, открыв глаза, как только сила снова стала возвращаться в его тело, но стоять без помощи он все равно еще не мог, и дыхание его оставалось прерывистым.
Кэтти-бри метнулась к стене и принесла еще несколько фляжек, правда предварительно принюхавшись и убедившись, что у них такой же запах. Через пару минут Дзирт уверенно стоял на ногах, изумленно разглядывая свою бесценную подругу и смертельного врага, оказавшихся перед ним бок о бок.
— Твои вещи, — напомнил Энтрери, грубовато подтолкнув его к сваленным грудой оружию и доспехам.
Однако Дзирт не отрываясь смотрел на убийцу, пытаясь понять, что за адскую игру он на сей раз затеял. Энтрери, не дрогнув, выдержал его пристальный взгляд.
— Времени мало! — нетерпеливо воскликнула Кэтти-бри.
— Я думал, ты умер, — сказал Дзирт.
— Ты ошибся, — ровно ответил Энтрери. Он спокойно сделал пару шагов, поднял с пола кольчугу дроу и протянул ему.
— Проверь коридор, — обратился Энтрери к Кэтти-бри. Девушка повернулась, и как раз в этот миг обитая железом дверь распахнулась.
На пороге с волшебной палочкой в руке стояла Вендес Бэнр.
Часть пятая ВЗГЛЯД ВОИНА
Храбрость.
У этого слова особенное звучание в каждом языке, не только из-за звуков, его образующих, но и благодаря тому особому почтению, с каким его произносят. Храбрость. Она вызывает представление о великих свершениях и великих людях: суровые лица защитников на городских стенах, атакуемых ордой гоблинов; мать, стойко охраняющая свое дитя от враждебного мира. Во многих больших городах Королевств на улицах полно беспризорников без крова и без семьи. Их храбрость иного рода, они смело преодолевают и физические, и душевные трудности.
Полагаю, что и Артемису Энтрери пришлось выдержать такую же борьбу на узких грязных улицах Калимпорта. В каком-то смысле он одержал бесспорную победу, преодолел все видимые преграды и достиг необыкновенной власти и уважения.
Но если взглянуть иначе, он проиграл. Я частенько спрашивал себя, кем мог бы он стать, если бы так не изуродовал свое сердце? Однако в моем любопытстве нет ни капли жалости к нему. Обстоятельства Энтрери были не тяжелее моих. Он вполне мог бы выиграть не только физические, но и душевные битвы.
Покидая Мифрил Халл, я уходил в твердой уверенности, что смогу предотвратить опасность, грозящую моим друзьям, и считал, что поступаю храбро и бескорыстно. Я думал, что приношу наивысшую жертву ради блага своих любимых.
Но когда Кэтти-бри оказалась в моей темнице в Доме Бэнр, когда сквозь набрякшие веки я разглядел милое нежное лицо этой закаленной воительницы, я понял, в чем заключалась правда. Уходя из Мифрил Халла, я не понимал истинных причин, руководивших мною. Я был переполнен неведомой мне скорбью и не смог распознать, что это на самом деле покорность судьбе. И не было храбрости в моем сердце, когда я делал первые шаги в Подземье, потому что в глубине души жило чувство, что мне нечего терять. Я запретил себе горевать о Вульфгаре, и в образовавшуюся пустоту внутри канули воля и надежда.
А по-настоящему храбрые люди не сдаются и не теряют надежды.
Артемис Энтрери, подобно мне, вовсе не демонстрировал чудеса храбрости, когда вместе с Кэтти-бри пришел мне на помощь. Его действия объяснялись совершенным отчаянием, потому что, останься он в Мензоберранзане, ему пришел бы конец. Цель Энтрери, как всегда, была абсолютно эгоистичной. Мое освобождение стало результатом голой калькуляции, поскольку он решил, что я — лучший залог его спасения. Чистый расчет, а никакая не храбрость.
К тому времени как Кэтти-бри убежала из Мифрил Халла, надеясь догнать своего неразумного друга, она уже, конечно, преодолела скорбь по Вульфгару. Страдание совершило полный оборот, и теперь ее действиями руководила только преданность нашей дружбе. Она могла потерять все и тем не менее в одиночку отправилась в глухое и страшное Подземье ради меня.
Все это я осознал, когда впервые после долгой разлуки взглянул в ее глаза в темнице дворца Бэнр. Тогда я понял, что значит храбрость.
И впервые после смерти Вульфгара я испытал подъем. Последнее время я сражался, как дикий зверь, необузданно, беспощадно, но при виде моей дорогой подруги ко мне вернулся взгляд воина. Мое смирение и покорность судьбе исчезли, словно их и не бывало; без следа пропала моя уверенность, что все снова вернется на круги своя, если Дом Бэнр получит желанную жертву — отдаст мое сердце Ллос.
Там, в темнице, покуда зелье вливалось в мои жилы и наполняло силой мускулы, вид суровой, решительной Кэтти-бри вернул силу моему сердцу. Я поклялся, что буду стоять до конца, буду сопротивляться, даже если все окажется безнадежным, буду бороться до победы.
Увидев Кэтти-бри, я вспомнил обо всем, что мог потерять.
Дзирт До'Урден
Глава 23
ДУК-ТАК
Она выхватила стрелу, но потом попыталась просто заслониться луком от летящего прямо на нее пузыря зеленоватой слизи, сорвавшегося с конца волшебной палочки.
Лук же вдруг прилип к ее груди, а сама она полетела назад и всем телом стукнулась о стену. Одна рука оказалась крепко прижата к груди, другая — к бедру, шевельнуть ногами тоже не было никакой возможности. Ее спина намертво прилипла к стене!
Девушка попыталась закричать, но челюсти тоже как будто склеились, да еще один глаз не открывался. Она смотрела единственным глазом и удивлялась, что пока может дышать.
Энтрери развернулся, держа наготове меч и кинжал. Но, увидев в дверном проеме трех женщин-дроу, две из которых нацелили на него арбалеты, он упал и откатился в сторону, ближе к центру комнаты.
Затем ловко вскочил на ноги и кинулся вперед, подняв оружие, как будто хотел прыгнуть на нападавших, но потом резко пригнулся, держа перед собой меч.
Однако искушенных в битвах женщин его уловки не обманули. Они не спустили его с прицела, и первая стрела угодила ему в плечо, ранив сильнее, чем он ожидал. Он вдруг остановился и против воли выпрямился. Из наконечника стрелы, напоминая вспыхивающие щупальца, вырывались черные дуги электрических разрядов, обжигая руку; ему пришлось отступить на пару шагов.
Вторая стрела вонзилась убийце в живот. Сильной боли он сначала не почувствовал, но потом как будто молния ударила в него, и он отлетел к стене. Меч выпал из его руки, чуть не задев Кэтти-бри.
Энтрери упал у самых ног девушки. Он все еще сжимал эфес кинжала и подумал, не метнуть ли его наподобие дротика. Но внезапно с изумлением, смешанным с ужасом, увидел, что пальцы разжимаются сами по себе. Усилием воли он попытался удержать клинок, но мышцы не слушались, и кинжал упал.
Он лежал навзничь на камне у ног девушки, совершенно ошеломленный и всерьез испуганный. Впервые в жизни закаленное, тренированное тело подвело его.
