Впрочем, как и раньше, за ущерб государственному интересу в законах обильно предусматривались телесные наказания и для высших чинов. Губернаторам, не выславшим в срок в армию рекрутов, в 1711 году было объявлено, что за неисправление они будут «наказаны яко изменники и предатели отечества». Телесное наказание угрожало, по апрельскому указу 1715 года, и землевладельцам, укрывающим беглых крестьян или не доносящим на них, а также ландратам, допустившим в своем управлении такое укрывательство. В 1720 году Петр I приговорил бывшего воеводу, двух офицеров, адмиралтейского подьячего, а также нескольких мастеровых за порубку заповедных лесов к битью кнутом, клеймению и ссылке, а некоторых велел прогнать сквозь строй «шпицрутенами, морскими кошками и леньками». В Артикуле воинском 1715 года и Генеральном регламенте 1720 года также обильно рассыпаны телесные наказания для всех чинов
[701].
Новое петровское понятие «политической смерти», или «ошельмования», вводило европейский дискурс стыда; оно включало наказание унижением взамен физической смерти для знатных людей, виновных в тяжких преступлениях
[702]. «Политическая смерть» появляется в законах около 1710 года; в 1714 году она заключалась в том, что виновный лишался имущества и был «из числа добрых людей извержен»; а по Артикулу воинскому, претерпевший политическую смерть или побывавший «в руках палаческих» не мог быть терпим в армии, особенно с учетом пояснения, что «солдаты и офицеры в великих преступлениях, как и прочие злодеи, могут быть пытаны». Генеральный регламент 1720 года в явной форме запрещал тем, кто был «в публичном наказании» или ошельмован, находиться на царской службе, свидетельствовать в суде, подавать челобитья в побоях, грабеже или ранении (право на судебную защиту не отнималось у претерпевших публичное наказание без шельмования) и находиться в «обществе добрых людей». Допустившие такого человека в свою «компанию» сами должны были лишаться чинов и отправляться на «галерную работу». Генеральный регламент так объясняет эти строгости: «Никакое воздаяние так людей не приводит к добру, как любление чести, равным же образом никакая так казнь не страшит, как лишение оной»
[703].
Выделяя высшие классы, «политическая смерть» стояла в ряду мер, направленных на создание дворянства европейского типа. В указах и самой терминологии эта цель выражена эксплицитно. Вводится коллективное обозначение «шляхетство», заимствованное из польского, постепенно замененное на «дворянство», а вместе с ним, с целью создать новое коллективное самосознание, – новые формы этикета и покрои платья. Усиление требований к военной службе давало представителям элиты общий жизненный опыт
[704]. Документом о создании нового дворянства стала Табель о рангах: она вводила представление о наследственном благородном статусе, которым награждали тех, кто службой достигал высших чинов, и устанавливала определяющую роль стыда, объявляя, что «те, которые за тяжкие преступления отставлены [то есть помилованы от повешения. – Примеч. авт.], публично на площади наказаны, или хотя только обнажены [для бичевания. – Примеч. авт.], или пытаны были», лишаются своего ранга. Знатность определялась Табелью предписанием соответствующего статусу уровня роскоши: «Понеже такожде знатность и достоинство чина какой особы часто тем умаляется, когда убор и прочий поступок тем не сходствует… того ради… каждый такой наряд, экипаж и ливрею имел, как чин и характер его требует»
[705].
Во многих петровских указах телесное наказание ассоциируется с позором. В частности, указ 15 марта 1721 года разрешал бить кнутом офицеров и солдат, приговоренных к вечной ссылке и каторге, но запрещал делать это с теми, кто получил лишь ограниченный срок. Взамен их следовало прогнать сквозь строй шпицрутенами, ибо, если их бить кнутом, то, когда «оные свободятся, то за таким пороком, что были в катских руках, невозможно их в прежнюю употреблять службу». В том же духе указ 1722 года побуждал «офицеров, и дворян, и прочих чинов людей», «которые за вины были в публичных наказаниях и в галерных и прочих работах на урочные годы, и которые в оные ж работы и навечно посланы, а знаков на них никаких не положено, свобожены в домы», добиваться «публичного прощения». К концу XVIII века подобные представления уже укоренились; знатный преступник, приговоренный к телесному наказанию, сначала лишался чинов и дворянства и лишь затем получал кнут
[706].
Ссылка и клеймение
На другом полюсе социального спектра в законодательстве начала XVIII века происходило расширение роли ссылки и нанесения телесных отметин в отношении некоторых категорий преступников с целью обеспечить рабочей силой новые порты и строительство каналов, ткацкие и оружейные заводы и рудники. Женщин ссылали на текстильные мануфактуры, слабосильных – на работу в монастыри. Спрос на труд был повсеместным; это хорошо видно по указу 1722 года, по которому старообрядцев («раскольщиков») теперь следовало ссылать не в Сибирь, «ибо там и без них раскольщиков много», а в Рогервик (совр. Палдиски на Балтийском море) для сооружения новой гавани
[707].
