От Годунова до Смутного времени
Возможно, лучшим показателем того, что насилие опричнины не представляло собой норму, является то, что в период правления Федора Иоанновича и Бориса Годунова (1584–1604) судебное преследование и наказание за особо тяжкие преступления вернулось к образцам эпохи до 1560-х годов. В.А. Рогов утверждает, что именно из-за ужасов опричнины элиты стремились восстановить порядок судопроизводства и избежать перегибов. Когда в документах, подтверждавших восшествие на престол Бориса Годунова в 1598 году, утверждалось, что цель его правления – «да судиши люди твоя правдою… судом истинным» и поддерживать «правду и множество мира», эти традиционные общие фразы отвечали тревогам того времени
[865].
Нарративные источники о правлении Бориса Годунова – свидетельства иностранцев и летописей – проникнуты антигодуновскими настроениями, распространявшимися всеми властями, пришедшими ему на смену в хаосе Смутного времени, главным образом в сочинениях, исходящих из лагеря Лжедмитрия I (1604–1606), царя Василия Шуйского (1606–1610; летопись «Иное сказание») и Романовых (пришли к власти в 1613 году; «Новый летописец» и другие источники). Спустя одно поколение после смерти Годунова широко распространились обвинения его в убийстве царевича Дмитрия и сведения о его беззастенчивых амбициях, подхваченные и получившие свое развитие в будущем в произведениях поэтов, историков и композиторов. Таким образом, тем удивительнее, что современные источники – даже враждебные – почти единодушно хвалят Годунова за его владение «искусством управления». В биографическом наброске князя И.М. Катырева-Ростовского, например, Годунов восхваляется за ум, щедрость к бедным, строительство укреплений и лишь после этого подвергнут осуждению за «ко властолюбию несытное желание». Исаак Масса, язвительно порицавший Бориса и его «более жестокую» жену за постоянное стремление к власти путем интриг, в итоге хвалит Годунова за то, что он «издал добрые законы и привилегии», за улучшение безопасности на городских улицах и прежде всего за восстановление закона и порядка: «Он был великим врагом тех, которые брали взятки и подарки»
[866].
Даже Жак Маржерет и Конрад Буссов, которые в своих повествованиях отдавали предпочтение самозванцу (Лжедмитрию I), оценивали правление Бориса как милосердное до самых последних лет его царствования, когда страх перед самозваным Дмитрием не обнаружил его жестокость. Маржерет утверждал, что «до прихода Дмитрия в Россию он не казнил публично и десяти человек, кроме каких-то воров, которых собралось числом до пятисот». Некоторые современники утверждают, что, став царем, Борис дал клятву не прибегать к смертной казни пять лет. Такого документа не существует, но сама идея соответствует общей оценке Годунова, примером которой могут служить слова Буссова: «Этот самый Борис Федорович Годунов исполнял свои обязанности столь разумно и ревностно, что почти все дивились и говорили, что на всей Руси нет равного ему по разумности, поскольку он многие неисправные дела привел в полный порядок, многие злоупотребления пресек, многим вдовам и сиротам помог добиться справедливости»
[867].
Источники не оставляют без внимания тот факт, что Борис Годунов наказывал своих противников. Во времена правления Федора Иоанновича (1584–1598), когда Годунов доминировал среди бояр, и во время его собственного царствования (1598–1605) велась серьезная борьба между боярскими партиями. Но в 1580–1590-е годы клика Годунова вела традиционную придворную политику – бояр не убивали по ночам, как во времена несовершеннолетия Ивана, или массово, как во времена Опричнины. Годунов скорее прибегал к проверенной временем стратегии «политической смерти», как это было зафиксировано очевидцем Джильсом Флетчером. Он описывал, как цари «препятствовали возвышению этих [знатных] домов и возвращению себе прежнего значения»: «…многим из наследников не дозволяется вступать в брак, дабы род прекратился вместе с ними. Иных отправляют в Сибирь, в Казань и в Астрахань, под предлогом службы, и там умерщвляют или же сажают в темницу. Некоторых заключают в монастыри, где они постригаются в монахи, под видом обета, данного добровольно и по собственному желанию… Как эти, так и другие подобные им средства, придуманные царем Иваном Васильевичем, доселе еще употребляются Годуновыми».
Действительно, Годунов на самом деле насильно постриг в монахи Федора Никитича Романова и под сфабрикованными предлогами сослал Романовых и других своих соперников; он послал их в качестве воевод на отдаленные посты, что выводило их из числа влиятельной кремлевской элиты. Он отказался дать разрешение на вступление в брак отпрыску семейства Мстиславских
[868]. Такие несмертельные методы предотвращали кровавое насилие в политической борьбе.
Современные историки также приходят к заключению о том, что придворная политика времен Бориса отличалась стабильностью и общей снисходительностью
[869]. А.П. Павлов, самый кропотливый исследователь правления Бориса, доказывает, что самыми кровавыми были первые шесть-семь лет после смерти Ивана IV в 1584 году, когда боярские кланы боролись за власть. Шуйские, многие из которых были сосланы или умерли при подозрительных обстоятельствах, проиграли больше других. В годы своего царствования (1598–1604) Годунов поддерживал равновесие путем традиционной стратегии распределения благ внутри элиты. Также, следуя традиции, он увеличил численность бояр, включив в их число не только представителей своего обширного клана и сторонников, но также членов соперничающих семейств, таких как Романовы и Бельские. Павлов заключает, что Борис Годунов «не прибегал, подобно Грозному, к широкому террору против знати. Прямым опалам и репрессиям при нем подверглось относительно небольшое число бояр и дворян. За весь период его нахождения у власти не состоялось ни одной публичной боярской казни»
[870]. Судебная и административная процедуры вернулись к обычным образцам. В 1589 году был составлен кодекс законов для северных земель на основе Судебника 1550 года; продолжали составляться разрядные книги; кремлевские приказы выпускали многочисленные указы относительно земли, налогообложения, холопов и крепостного права. Судебные дела не сохранились, но в описях документов в кремлевских архивах перечислены многочисленные суды, в том числе над государственными чиновниками
[871].
