Куда строже колдовство преследовали в XVIII веке, когда Петр I ввел европейскую идею сатанизма. Артикул воинский 1715 года, опираясь на шведские военные законы, включил «черную магию» и сожительство с дьяволом в первую главу – их полагалось карать смертью через сожжение или через прогон сквозь строй. В XVIII веке Церковь активно преследовала колдовство, но постепенно закон начал видеть в нем мошенничество и суеверие, а не преступление против религии. В екатерининское время колдовство уже не судили как уголовное преступление
[922]. Напротив, в XVII веке колдовство заслуживало более публичного и жестокого способа казни, чем уголовные преступления. То же касается религиозного отступничества.
Раскол в церкви
Подобно колдовству, преступления против Церкви, в том числе ересь и сектантство, считались преступлениями против государства. Начиная с законов XV века светские судебники карали «церковную татьбу» смертной казнью
[923]. Своды светского законодательства включали и другие преступления против религии: и Соборное уложение, и Артикул воинский 1715 года отдают первенство (глава 1) богохульству, ереси и другим оскорблениям веры и церкви и предписывают казнь сожжением за богохульство и обращение православных в ислам. На протяжении всего XVI века церковные суды работали рука об руку со светскими чиновниками над наказанием еретиков, хотя, как доказывал Д. Голдфранк, ссылке в монастырь и другим способам церковного покаяния отдавали предпочтение перед казнью
[924]. В XVII веке распространение религиозных конфликтов из-за староверов (раскольников) спровоцировало ужесточение процедуры и наказаний.
Преследование раскольников шло иначе, чем обвинения в колдовстве. С обвиненными в колдовстве жестоко обращались с самого начала, но чиновники всегда надеялись, что отступник осознает ошибочность своего выбора. В 1650-е и 1660-е годы множилось число тех, кто отверг никоновские реформы, и сначала Церковь оставляла преследование в своих судах, прибегая только к устному допросу и избегая пыток
[925]. Церковный собор 1666 года показывает, что с отступниками обходились как с заблудшими братьями, а не как с преступниками. В 1666 году собор допрашивал важных противников: вятского епископа Александра, Ивана Неронова, Аввакума и его окружение, Никиту Добрынина и многих других; это был устный допрос, часто переходивший в яростные дебаты. Кое-кто, прежде всего Аввакум и его близкие последователи, упорствовал, но многие обвиненные раскаялись и приняли православие. Наказание им выбрали мягкое, в самом суровом случае – ссылка в монастырь под духовный надзор. Стоявших на своем предали анафеме и покарали. Но заключительные документы собора, принятые на втором году его заседаний (1667), сильно изменили картину законодательства. Собор не только предал раскольников анафеме, но и назначил им телесные наказания и разбирательство в светском суде. Жестокость укрепила уверенность староверов в приближении апокалипсиса и усилила их сопротивление. Собор 1667 года обозначил «точку невозврата» к старому представлению о русском православии как о единой общине
[926].
После 1667 года государство все сильнее втягивалось в преследование религиозного инакомыслия. Хотя Р. Крамми характеризует гонения на староверов при Алексее Михайловиче (правил в 1645–1676 годах) как «случайные и неуверенные», в последние годы его правления преследование ужесточилось. Это хорошо видно по переписке 1672 года, когда нижегородский митрополит Филарет просил светские власти участвовать в охоте на староверов, поскольку у него не хватало сил принуждения; он отдельно оговорил, что арестованных следует судить в светских судах, как предписано в постановлениях собора 1667 года. После собора 1666–1667 годов правительственные силы вмешивались активнее отчасти потому, что главным объектом преследования стали общины раскольников, поселившиеся в приграничных землях, куда часто сбегали преступники-уголовники. Георг Михельс показал, как занятие Палеостровского монастыря староверами в 1680-е годы и их самосожжение проходило под руководством преступных банд, лишь прикрывавшихся религиозными лозунгами
[927]. Также и осада Соловецкого монастыря, шедшая с 1666 года, началась с того, что монастырь отверг никоновские книги, реформы и подчинение центру, но, когда осада в январе 1676 года была прекращена, с точки зрения государства речь пошла уже о вооруженной измене. Практически все повстанцы, а их было более двухсот, были казнены после допросов, причем проводивший их командующий получил прямой приказ использовать пытку
[928]. В 1670–1680-е годы силы государства участвовали и во все более лихорадочном поиске и рассеивании общин староверов, которые прибегали к ужасной практике самосожжения. На эти десятилетия пришелся пик самосожжений, и, хотя постепенно сами раскольники стали от них отказываться, изредка такие случаи повторялись и позднее.
