Книга Преступление и наказание в России раннего Нового времени, страница 170. Автор книги Нэнси Шилдс Коллман

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Преступление и наказание в России раннего Нового времени»

Cтраница 170

При широком определении социального контроля приходится констатировать, что насилие буквально пронизывало Россию изученного периода. Л. Бентон доказывает, что империи неизбежно «делегируют» часть суверенитета местным элитам и аппарату управления и в процессе этого делегируют и государственно-санкционированное насилие. В свете такого взгляда Россия была в данный период социумом с очень высоким уровнем насилия, поскольку крепостное право было основано на насилии, вне зависимости от того, насколько широкой автономией пользовались крестьянские общины на практике. Землевладельцы наказывали крепостных кнутом; главы семей тиранически управляли молодежью и женщинами своих деревень; государство выслеживало и ловило беглых крепостных. Такой тип делегированного государственно-санкционированного насилия был изначально присущ российскому проекту государственного строительства [1097].

Система уголовного судопроизводства, изученная нами, также использовала насилие на всех своих уровнях. Здесь не было интериоризированных дискурсов в духе Фуко: мы не встречаем ни приговоров к долгосрочному тюремному заключению, ни домов сумасшедших или школ, которые могли бы внедрять самоконтроль и послушание. Российское государство смогло только тогда сделать попытку распространить культурные нормы, в меньшей степени связанные с принуждением, когда после восприятия дворянством в XVIII веке европейской культуры в XIX веке начали стремительно развиваться образованность, средства коммуникации и публичные институты. Так же как и в европейских странах того времени, русская юстиция в раннее Новое время знала применение судебной пытки, бичевания «на торгу» и массового показательного насилия при подавлении восстаний. Но это судебное насилие всегда имело свои ограничения. До времени Петра I в России не устраивали казней как «театра устрашения» с той же степенью свирепости и зрелищности, как в Амстердаме, Лондоне или германских городах. В казнях в России реализовывался скорый суд, не осложненный религиозным ритуалом, кроме исповеди и причащения накануне. Власти получали прагматическую легитимацию в зачитывании приговора и ссылках на «указ великого государя» и законы, обосновывающие вердикт. Даже когда Петр I ввел «спектакли» в европейском духе, их применяли, как правило, в отношении изменников и коррумпированных чиновников, не распространяя на обычных уголовников. И, как мы попытались показать, угрозы применения насилия местных судов часто смягчались благодаря их взаимозависимости с подведомственными общинами. Система характеризовалась не только насилием, но и частыми помилованиями и гибкостью в вынесении приговоров.

Более того, перемены, совершившиеся в XVIII веке, указывают на дальнейшие ограничения в применении суверенного насилия в России. В XVIII веке Россия быстрее, чем другие европейские страны, встала на путь ограничения смертной казни и судебной пытки. В Европе серьезные пенитенциарные реформы начались только в конце XVIII века под воздействием ценностей Просвещения, развития цивилизованности и альтернативных институтов после того, как в 1764 году Чезаре Беккариа поднял просветительскую философию на борьбу с пытками и смертной казнью. Судебную пытку начали постепенно упразднять (1754 год – Пруссия, 1770 – Саксония, 1776 – Австрия и Богемия, 1780–1788 – Франция), но смертная казнь оставалась. Понемногу осуществление казней было перенесено в тюрьмы подальше от глаз публики; отмена смертной казни в Европе началась только в середине XIX века [1098].

Хронология упразднения пытки в России была в общем примерно такой же. В 1740–1750-х годах было введено ее регулирование, Екатерина II отменила ее для некоторых категорий преступников в 1760-х годах, в 1801 году пытки были полностью запрещены законом [1099]. Что до смертной казни, то с начала XVIII века ее применение становится все более редким. Петр Великий настолько активно перенаправлял заслуживших смерть преступников на каторгу и в ссылку, что суды стали сравнительно редко приговаривать к казни, хотя, когда такой приговор все же случался, он подразумевал немалое зрелище. Введенное им обязательное утверждение смертных приговоров царем также способствовало их упадку. В 1743 году императрица Елизавета, дочь Петра I, провозгласила намерение полностью прекратить смертную казнь в России, заменив ее каторгой. Хотя Сенат привнес ограничения в эту меру, смертные казни стали после этого совсем редки. До 1820-х годов, помимо тех, кто был казнен за политические преступления, включая вождя крестьянского восстания Емельяна Пугачева в 1775 году и дворян-декабристов в 1826 году, было совершено лишь немногим более десятка казней обычных преступников [1100].

Трудно сказать, почему Россия оказалась впереди Европы в ограничении смертной казни. Сама Елизавета не выразила явным образом свои мотивы в желании ее отменить; возможно, они были основаны, как доказывает С. Брайнер, на ее религиозных убеждениях. Но ее побуждения не сопровождались общим ростом гуманистических умонастроений. В конце концов, альтернативы смертной казни были далеко не безвредными. Сечение кнутом было свирепым наказанием, а ссылка на уральские рудники, в болотистые гавани и в сибирскую зиму уносила много жизней. При этом двусмысленная интерпретация Сенатом провозглашения императрицей отмены смертной казни свидетельствовала о том, что в элите существовала оппозиция этому решению; вдобавок к этому созванная Елизаветой комиссия для составления нового уложения (1754–1756) сохранила смертную казнь (этот кодекс не был введен в действие). Некоторые интеллектуалы, включая князя М.М. Щербатова, полемизировали с Беккариа; другие же, как Екатерина II и А.Н. Радищев, пропагандировали гуманистические ценности в своих пьесах и романах [1101].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация