Несколько убийств тобольские судьи сочли недостаточно тяжкими для смертной казни. Они назначили телесное наказание и штраф, но и только; другие виды компенсации применялись редко. Крестьянин, убивший другого крестьянина (1640), должен был заплатить поголовные деньги – налог за мертвое тело – и был «бит по рядом и по торгом в проводку кнутом»; кроме того, его отдали на поруки. Согласно указу 1625 года, его и его семью следовало отдать господину убитого крестьянина в качестве возмещения, но вердикт не содержит ничего похожего. Аналогичное решение встречаем и по еще одному убийству крестьянина крестьянином (1641)
[601]. Тобольские судьи выносили несколько более мягкие приговоры по делам о правонарушениях и воровстве, чем предписывалось судебниками XVI века. В случае грабежа двумя «гулящими людьми» третьего они в соответствии с буквой закона приговорили виновных к порке на торгу. Но когда речь зашла о повторной краже, преступники – архиепископский кузнец, который оказался рецидивистом, и «гулящий человек» – не претерпели всей строгости предусмотренного законами XVI века наказания (смертная казнь по Судебнику 1550 года, битье кнутом, калечение или смерть по губным грамотам). Вместо этого их пытали, а затем били кнутом «по рядом в проводку», гулящего человека отдали на поруки, а кузнеца посадили в тюрьму «для того, что он в прежних воровствах в татбе ж был»
[602].
Тобольские судьи не останавливались перед применением кнута при наказании более мелких нарушений, как-то: за драку в тюрьме, игру в зернь, «насильства, обиды и тесноту», нанесенные ясачным татарам
[603]. Битье кнутом на торгу или «по рядам» постигало замешанных в торговле табаком и его курении независимо от общественного положения: источник описывает подобные случаи со стрельцами, посадскими, казаками, торговыми людьми, мужчинами и женщинами. В одном случае за незаконную продажу табака двух человек били не только «по торгом и по рядом в проводку», но и «перед приказом [то есть съезжей избой] на козле», возможно, потому что они были кабальными людьми самих судей – воеводы П.И. Пронского и дьяка А. Галкина
[604]. За преступления и обстоятельства, которые они сочли менее серьезными, те же судьи, однако, приговаривали к батогам, в том числе за кражу лодки и ловлю осетра (это была государственная монополия) и за хранение краденого (что должно было наказываться кнутом или, согласно одной из губных грамот, даже казнью)
[605].
С умеренностью в Тобольске решали и такие тяжкие преступления, как церковная кража и колдовство. Вознесенский пономарь, взятый под стражу за кражу из Троицкой церкви, был подвергнут пытке и брошен на месяц в тюрьму; затем, после битья кнутом «по рядом в проводку», его отпустили на поруки – все это несмотря на предписание о смертной казни за такое преступление со времени Судебника 1497 года. Точно так же и за потенциально караемое смертью колдовство судьи назначали меньшие наказания: вдова, обвиненная в порче холопа Строгановых, отделалась пыткой и ссылкой в Тару; гулящий человек поплатился битьем кнутом на торгу и по рядам за то, что держал «воровское волшебное писмо»
[606].
И наоборот, наказания, присужденные тобольскими судьями за бесчестье и нанесение легких увечий, были строже, чем штрафы, допускаемые Судебниками 1550 и 1589 годов. Площадной подьячий напал на подьячего съезжей избы, когда тот начал «неявленово пит[ь]я досматривать и питухов переписывать», избил его и «изодрал» однорядку, «и тем [судей] воевод князя Петра Ивановича Пронского с товарищи обезчестил». Смутьяна били кнутом в проводку по рядам и взыскали с него штраф за бесчестье подьячего и возмещение за однорядку. Этот приговор, вынесенный в ноябре 1641 года, сочетающий телесное наказание и штраф, вычисленный на основе годового оклада потерпевшего, предвосхищает нормы Соборного уложения
[607].
В целом в коллекции тобольских приговоров, вынесенных в ограниченный несколькими годами период работы одного состава судей, с большой резкостью проявляются те же тенденции к гибкости в применении телесных наказаний, которые просматриваются, хотя и менее концентрированно, при более широком географическом охвате рассматриваемых источников. То, что тобольские судьи так часто прибегали к кнуту, было оправдано законом, который к тому времени практически не упоминал других наказаний. Судьи дифференцированно выносили санкции, часто вынося приговоры более мягкие по сравнению с писаным законом. Даже на таком расстоянии от Москвы (до Тобольска по дороге около 2300 км) суд почтительно применял нормы Разбойного приказа, хотя и допуская при этом гибкость.
Очевидно, что физическое насилие было одним из инструментов, которыми управлялось Московское государство. Но нужно помнить, что часть рассмотренных в этой главе источников – это законы, только грозящие насильственными санкциями, а в предыдущих главах было приведено немало соображений, в соответствии с которыми судьи на местах воздерживались от применения полной силы законов (как показывает и приведенный в этой главе пример тобольского суда). Но государство продолжало опираться на насилие (и, возможно, на сдерживающий эффект угроз насилием), по мере того как в течение XVII века оно сталкивалось с новыми вызовами. Наверное, даже если бы в ряде городов в 1648 году не случилось восстаний, государство для утверждения своей власти все равно издало бы такой масштабный кодекс, как Соборное уложение 1649 года. Преследуя главные цели – кодификацию социальной дисциплины (закрепощение и другие социальные ограничения) и установление судебной процедуры – Уложение наполнено телесными наказаниями и смертными казнями.
Глава 10. Телесные наказания в 1649–1698 годах
История телесных наказаний в русском праве второй половины XVII века – это часть общей истории расширяющейся империи и бюрократического государства. В эти полстолетия государство постоянно наращивало военное реформирование, территориальную экспансию и мобилизацию ресурсов, закрепощая крестьян, запрещая посадским людям менять свой статус, принуждая все больше людей к службе. Все это требовало увеличения бюрократии, чтобы контролировать различные социальные группы, начиная с горожан, изнывавших под тяжестью обложения, и покоренных народов, не отказавшихся от сопротивления, и заканчивая дворянами и детьми боярскими, не желавшими служить в полках «нового строя». В то же время церковь и государство встретились с яростным сопротивлением проводимому конфессионализационному проекту церковной реформы. Уложение 1649 года и последующее законодательство резко ужесточили систему наказаний в части нанесения вреда телу в стремлении провести в жизнь этот грандиозный проект социального дисциплинирования; впрочем, расширение империи производило компенсирующее действие и в какой-то степени смягчало жестокость и насилие.
