Бернейс был одним из первых знатоков современной психологии масс. Он любил величать себя «отцом общественных отношений». Никто не спорил. Специализировался он в так называемых «сознательных и научных манипуляциях привычками и мнениями масс». Бернейс предложил Земюррею провести кампанию, чтобы очернить образ гватемальского правительства. Таким образом, доказывал Бернейс, можно запустить цепочку событий, которая приведет к его ослаблению и даже падению.
«Подозреваю, что Гватемала отзовется на безжалостную пропаганду», – предполагал Бернейс.
Никогда прежде американская корпорация не проводила в США кампанию, направленную на подрыв авторитета президента другой страны. Земюррей не хотел, чтобы «United Fruit» первой ступила на этот путь. Однако весной 1951-го Бернейс отправил Земюррею послание с тревожными известиями. Президент-реформист из далекого Ирана, Мохаммед Мосаддык, совершил немыслимый поступок: он национализировал «Англо-иранскую нефтяную компанию». «Гватемала может последовать примеру», – писал Бернейс. Этого Земюррею оказалось достаточно. Он разрешил Бернейсу начать кампанию, и результаты не заставили себя ждать. После того как Бернейс навестил владельца газеты, Артура Хейза Салзбергера, в «New York Times» вышла серия статей, где говорилось, что Гватемала пала жертвой «красных». Затем на страницах ведущих журналов появились отчеты, с большинством которых также помог Бернейс. Потом он занялся организацией командировок в Гватемалу. Журналисты нахваливали «United Fruit» и с ужасом сообщали о марксистской диктатуре в стране.
Присоединились и члены конгресса. Смелее всех выступал сенатор от Массачусетса со знакомым именем – Генри Кэбот Лодж, отпрыск двух семей, которым «United Fruit» помогла прийти к богатству. В том же зале, где его дед-тезка помог сохранить американский контроль над Кубой и Филиппинами более чем полвека назад, Лодж произносил злые речи, в которых обличал гватемальское правительство как тайных коммунистов. Одновременно в палате представителей руководитель группы большинства и будущий спикер Джон Маккормак – также из Массачусетса, где «United Fruit» уже несколько поколений обеспечивала процветание, – регулярно предупреждал коллег, что демократические лидеры Гватемалы «содействуют кремлевскому плану по завоеванию мира» и превращают свою страну в «советский плацдарм».
Дебаты достигли нового пика после принятия закона об аграрной реформе. Могущественные вашингтонские чиновники, живущие в реалиях международного бизнеса и совершенно незнакомые с положением вещей в Гватемале, посчитали закон о перераспределении земли, в сущности, марксистским. «Воспитанные в духе „холодной войны“, – писал историк Ричард Иммерман, – они возвели в аксиому то, что лишь коммунистически настроенное правительство может предпринять столь радикальные меры против Соединенных Штатов».
В Гватемале действительно существовала коммунистическая партия, однако достаточно скромная. Даже в лучшие времена в ней насчитывалось лишь несколько сотен действующих членов, но не было поддержки ни среди населения, ни со стороны Министерства иностранных дел или армии. Коммунисты никогда не занимали более четырех мест в Национальной ассамблее, состоящей из шестидесяти одного члена. Не было их и в правительстве Арбенса, но два одаренных коммуниста – лидер трудового союза и харизматичный сельский учредитель – числились среди ближайших советников президента.
Левоцентриста Арбенса привлекали марксистские идеи. Он часто досаждал Штатам символичными жестами. Например, он позволил государственной газете заявить, что американские войска применяли в Корее бактериологическое оружие, и разрешил Национальной ассамблее объявить минуту молчания, когда в 1953 году умер Сталин. Арбенс, возможно, не придавал этим действиям особого значения. Однако вашингтонские чиновники получили доказательства, что он стал врагом.
Первой ошибкой американцев в оценке Арбенса было мнение, что он ведет страну к коммунизму. Второй – что он следует плану Москвы. Госсекретарь Даллес, в частности, ни капли не сомневался, что Советский Союз направляет все события в Гватемале. И его абсолютно не интересовало, что у СССР не было военных, экономических или даже дипломатических связей с Гватемалой, что гватемальская делегация никогда не посещала Москву, и даже исследование самого Госдепартамента, подтвердившее, что немногочисленные гватемальские коммунисты «являются местными». Весной 1954-го Даллес сообщил южноамериканскому дипломату, что «пусть пока невозможно получить прямые доказательства связи правительства Гватемалы с Москвой», американские лидеры действуют против подобного правительства, «исходя из глубокого убеждения, что эта связь должна существовать».
Никаких доказательств этого «глубокого убеждения» так и не появилось. Ни в огромном архиве документов, который ЦРУ захватило после переворота, ни в любом другом документе или свидетельстве, что всплыли позже, не содержалось даже намеков на то, что советские лидеры интересовались Гватемалой в пятидесятых годах. Даллес не мог этого не понимать, однако свято верил, что за всеми попытками противостоять Америке во всем мире стоял именно Советский Союз. Так же полагала и администрация Эйзенхауэра. Они считали, по словам одного историка, что «имеют дело не с заблудшими и безответственными патриотами, а с безжалостными агентами международного коммунизма».
Даллес с коллегами намеревался избавиться от нежелательного режима в Гватемале, однако не представлял, как именно это сделать. Триумф Кермита Рузвельта в Иране подсказал им способ. Они решили разработать гватемальскую версию операции «Аякс». Свою уверенность они отразили в кодовом названии проекта: «Успех».
Третьего декабря 1953 года ЦРУ выделило первые три миллиона долларов на запуск операции. В нее входила пропаганда, затем волна насилия, чтобы дестабилизировать ситуацию в стране, и наконец атака, замаскированная под местное восстание. Американцы планировали куда более масштабную операцию, чем в Иране. Аллен Даллес хотел найти подходящего лидера оппозиции среди гватемальских изгнанников, дать ему ополчение, которое выступит в роли полномасштабной армии мятежников, нанять американских пилотов для бомбардировки столицы Гватемалы, а потом, когда страна погрузится в хаос, передать военным командирам сообщение через американского посла, что мир восстановится лишь в том случае, если они свергнут Арбенса.
Послом Госсекретарь Даллес назначил Джона Пьюрифоя. Этот уроженец Южной Каролины ушел из военной академии Вест-Пойнт, но не сумел сдать экзамен для дипломатической службы. Однако, желая работать в правительстве, он стал лифтером в Капитолии. Пьюрифой легко завел друзей и с их помощью получил должность в Госдепартаменте. В 1950 году его отправили послом в Грецию, где он проявил свою склонность к эпатажу: счастливей всего он был, когда вел машины на скорости или осуждал левоцентристов. Его страсть к последнему и привлекла внимание Даллеса, и в конце 1953 года Пьюрифой был назначен послом США в Гватемале. В «New York Times» строили догадки, что этот выбор означает «конец пассивности, с которой Штаты наблюдали за ростом коммунистического влияния».
Вечером шестнадцатого декабря Пьюрифой первый и единственный раз встретился с Арбенсом. Встреча продолжалась шесть часов во время затянувшегося ужина в резиденции президента. Когда Арбенс завел речь о нарушениях со стороны «United Fruit», Пьюрифой перебил его заявлением, что настоящая проблема Гватемалы заключается во влиянии со стороны коммунистов. На следующий день Пьюрифой отправил Даллесу краткое заключение: «Если Арбенс и не коммунист, то вскоре оный появится».
