Но хотя в магистрате, наверное, и служили способные и ответственные люди, он всё равно не мог ни настоять на своём, ни выработать линию поведения на основе положений закона, ни заставить купцов и ремесленников исполнять его инструкции
[319]. После губернской реформы Главный магистрат был освобождён от рассмотрения дел об опротестованных векселях, и эта обязанность выпала на долю губернского магистрата
[320].
После 1785 г. Главный магистрат и новые органы городского управления иногда наступали друг другу на ноги, так как границы ответственности между ними были проведены нечётко. Они не были взаимно подотчетны, но подчинялись одним и тем же высшим инстанциям и занимались одинаковыми делами. Конечно, может быть, Екатерина рассчитывала, что хотя бы удвоенными усилиями дела всё-таки будут делаться, но в Петербурге это происходило не всегда
[321].
Апелляционные суды
Третий департамент Правительствующего сената служил апелляционным судом. Похоже, что критерии для определения того, какие именно дела должен рассматривать Сенат, установлены не были, хотя в большинстве дел, туда попадавших, одной из сторон иска выступал какой-нибудь низший орган власти, обычно в роли ответчика. Многие дела касались споров о владении земельной собственностью. Иногда магистрат или другие суды низших инстанций обращались в Сенат за руководством для формулировки своих постановлений. Судя по документам, касающимся таких обращений, Третий департамент старался, вынося постановления, как можно больше опираться на прецедент или закон. Он никоим образом не стремился разрешать все тяжбы в пользу властей. Дела нередко передавали в губернское правление для дальнейшего расследования и подготовки всех необходимых документов и показаний. Когда решения спускались вниз, часто в форме именных указов, то, как правило, в них цитировались законодательные акты, составлявшие их правовую основу
[322]. Сенат неизбежно должен был разбирать множество дел, потому что часто возникали случаи, для которых не существовало прецедента. Таким образом, Третий департамент Сената не только формировал в екатерининском Петербурге традиции правового разрешения имущественных споров, конфликтов по поводу чести и привилегий, вопросов о средствах к существованию и о допустимых нормах поведения в обществе, но и играл важную роль в утверждении этих традиций во всех российских городах.
Функции управления
Царское правительство издавна имело обыкновение интересоваться каждым случаем перехода богатств из рук в руки, каждым предложением, сулящим денежную выгоду, и каждым нарушением общественных норм. Следуя этой традиции, власти старались держать под строгим контролем почти всю городскую жизнь. Но если власти стремились осуществлять подобный контроль, то чрезвычайно интересно выяснить, каким образом они это делали и с каким успехом управляли городской жизнью. Разумеется, целый ряд ограничений охватывал коммерческую деятельность и промышленное производство
[323]. Всё строительство в городе регулировалось Строительным уставом. Власти пристально следили за ценами и иногда сами их назначали. Многие подобные меры контроля помогали управлять городом.
Несколько иным по замыслу и подходу было ещё одно средство, при помощи которого власть держала в руках жизнь города, – контроль над людьми. Он не был особенностью Санкт-Петербурга, а являлся неизбежным следствием российского социального устройства и стремления властей сохранить его в неизменности. Этот контроль – очень важное явление, в нём воплощено одно из фундаментальных различий между городской жизнью в России и моделью, которая считается нормой для Европы, где уже с эпохи позднего Средневековья существовала формула «Stadtluft macht frei» – «Городской воздух делает свободным».
Рост Петербурга сопровождался таким безудержным стремлением властей регулировать каждый шаг городских жителей, что на практике оно оказывалось большей частью неосуществимым. Некоторые меры касались всего городского населения. Так, все лица, намеревавшиеся покинуть город, обязаны были трижды дать объявление в газете о намеченном отъезде – несомненно, для того, чтобы никто не мог, уехав, скрыться от кредиторов или от полиции. Однако изучение «Санктпетербургских ведомостей» показывает, что так поступали лишь немногие – исключительно иностранцы, чиновники и офицеры, да и среди них далеко не все исполняли это требование
[324]. Более того, все горожане, кроме дворян, которым в России разрешалось жить где угодно, должны были иметь паспорта или другие удостоверения личности, позволявшие жить и работать в столице. По-видимому, человек не мог законно встать на квартиру, не предъявив необходимое свидетельство хозяину жилья, который, в свою очередь, представлял его в полицию для проверки.
Пойманных без паспортов непременно штрафовали, а могли и выдворить из города или арестовать
[325]. Но столь малочисленная полиция, как петербургская, вряд ли имела возможность расставить караульных по всему валу со рвом вокруг города, так что закон легко обходили. В начале царствования Екатерины полиция потратила немало времени и сил, пытаясь переловить беспаспортных жителей. Указ, запрещавший иметь дело с лицами, не зарегистрированными в городе, был вывешен вместе с другими на полицейских досках объявлений, размещённых на главных перекрестках, а также на питейных заведениях
[326]. Полиция распространяла среди работодателей списки беглых крестьян, которые могли обретаться в столице. Казённым строительным подрядчикам постоянно предписывали выискивать у себя беспаспортных рабочих и запрещали нанимать таких людей
[327]. Жители города подвергались выборочным проверкам документов на улицах и в местах скопления народа, например в трактирах.
