При Екатерине появились также и не столь эффектные каналы. Они прокладывались на окраинах города, причём не для того, чтобы облегчить товарообмен и поощрить водные перевозки, а просто ради осушения болотистых земель, для борьбы с периодическими затоплениями, а также в качестве границ города или его административных единиц
[676]. Два из таких каналов – Лиговский и Обводный – были хотя бы частично вырыты в екатерининское время.
Фраза Екатерины о том, что она застала Петербург деревянным, а оставила одетым в мрамор, относится даже к городским мостам. В 1762 г. через реки и каналы здесь были перекинуты исключительно деревянные мосты, и Екатерина старалась заменить их новыми, построенными из камня. К числу её заметных успехов принадлежат восемь гранитных сводчатых мостов через Фонтанку, два из которых стоят до сих пор, сохраняя вид, очень близкий первоначальному
[677]. Но не каждый план успешно осуществлялся. Например, Харлампиев мост через Екатерининский канал из-за небрежности чиновников и отсутствия фондов на строительство пришел в такой упадок, что его в конце концов закрыли и он развалился
[678].
Инженеры в ту эпоху ещё не имели возможности сконструировать постоянный каменный мост через Неву. Вместо этого выделялись деньги на содержание понтонных мостов, пересекавших реку большую часть года, насколько позволял климат. Но был один человек, заявивший, что он разработал осуществимый проект однопролётного деревянного арочного моста через Неву. Это был И.П. Кулибин, нижегородский мастеровой и изобретатель, чьи часы и микроскопы понравились Екатерине. Он начертил проект и даже построил модель такого моста в 1770 г. Макет Кулибина сейчас выставлен в Государственном Эрмитаже. Для своего времени этот проект был интересен как диковинка, но серьёзного рассмотрения он, как видно, не удостоился
[679]. Хотя главное русло Невы так и оставалось не перекрытым мостами, зато теперь постоянные мосты были перекинуты через Малую Неву с Васильевского острова на Петербургскую сторону, а оттуда через Невку на Выборгскую сторону. Поэтому в те периоды, когда временные мосты использоваться не могли, город разделялся только на две части. Возросла доступность разных городских частей, а значит, повседневное взаимодействие между ними стало интенсивнее, чем в начале царствования Екатерины
[680].
Внешний облик Петербурга при Екатерине II улучшился и в других отношениях. Столица утратила внешность наскоро сколоченного приграничного поселения и приобрела многообразные черты развитого города. Суровая местность преобразилась, дороги починили, наладили ночное освещение улиц, главным строительным материалом, во всяком случае в центре города, стал камень вместо дерева. Кварталы, застроенные деревянными домами, как будто и в самом деле превратились в каменные к концу столетия. А.Т. Болотову, жившему далеко от столицы у себя в имении, приписывали нижеследующий анекдот о том, что эти перемены могли удивить даже саму Екатерину. Как-то раз она, катаясь со своим егермейстером В.И. Левашовым, приехала в одно место, известное ей убогими домишками, и вдруг увидела там два стоящих бок о бок больших каменных здания хорошей архитектуры. Государыня будто бы воскликнула: «Боже милостивый! Здесь так много строят! И что за хорошие здания! Не так давно тут стояли жалкие развалюхи, а сейчас уже готовые дома!»
[681]. Как ни относиться к явному изумлению Екатерины, но Петербург за треть столетия, когда она правила, действительно преобразился. Хотя точные цифры найти нелегко (а те, что имеются, часто не совпадают друг с другом), по оценкам, в 1765 г. в городе имелось 460 каменных домов и свыше 4000 деревянных. Через 30 лет каменных домов насчитывалось приблизительно 1800, а количество деревянных выросло только до 4300, причём рост пришелся главным образом на новые районы
[682].
Этот переход от дерева к камню и кирпичу произошел ради того, чтобы спастись от частых свирепых пожаров, стиравших с лица земли целые кварталы деревянных домов. Из еженедельных донесений полицейских участков выясняется, что пожары вспыхивали то тут, то там почти каждый день. Обычно удавалось остановить огонь, но раз в четыре или пять лет пожар достигал безудержной силы из-за ветра или встречал на пути легковоспламеняющиеся материалы. Дома, лавки, склады гибли в огне без числа – пожарным нужно было не столько тушить его, сколько прежде всего остановить распространение бедствия. В этом адском пламени нередко выгорало больше сотни зданий. Об одном таком пожаре в мае 1771 г. Н.Г. Курганов писал: «Сильный восточный ветер помогал огню; от этого пожара выгорела с 7-й до 20-й линии почти половина острова, и в том числе здания Морского корпуса. Некоторые дома сгорели совершенно, от других остались одни стены. Корпусное имущество, бумаги канцелярии, архив, кадетская амуниция – все было истреблено»
[683]. По следам первого разрушительного пожара екатерининского времени в 1763 г. был принят к действию всеобъемлющий строительный устав, тщательно регулировавший вид и размер зданий, а также материалы, применяемые для реконструкции домов. Благодаря этому постановлению к концу царствования ни в Первой, ни во Второй Адмиралтейских частях не осталось буквально ни одного деревянного дома. Когда Екатерина похвасталась насчёт превращения дерева в камень, она имела для этого вполне реальные основания, пусть только в центре города.
