После войны они объясняли свои действия тем, что у них не было выбора — выполняли приказ. Но, насколько мне известно, западногерманская прокуратура после изучения множества документов не смогла найти ни единого случая, когда отказ исполнять приказ поставил под угрозу жизнь и здоровье получившего такой приказ. Это обстоятельство стало частым аргументом обвинения в судах. Ни на одном судебном процессе ни один обвиняемый не смог привести доказательств, что за отказ убивать безоружных людей его действительно ожидало суровое наказание. И не только полицейским оно не грозило. Даже в айнзатцкомандах, бывало, кто-то отказывался убивать женщин и детей — их, как правило, без особых последствий возвращали в свое ведомство.
По самым скромным оценкам, личный состав 101-го Резервного полицейского батальона участвовал в расстреле 38 тысяч человек. «Обычные мужчины» — напомню, так называется книга, откуда взята эта цифра. Они были обычными жителями Гамбурга, отцами семейств пролетарского или мелкобуржуазного происхождения: 63 % — из рабочих, в основном неквалифицированных, прекративших свое образование в 14–15 лет после окончания народной школы; 35 % — из среднего класса, практически все — наемные работники, три четверти в сфере продаж, четверть — на государственной службе. Средний возраст — 39 лет. Единственное, что отличало их от среднестатистического немца, — высокий процент членов НСДАП среди низшего состава батальона (25 %). При этом почти никто из них до этого не принимал участия в боях, их злодейства нельзя списать на ожесточение солдат, переживших ужасы войны.
13 июля 1942 года батальон был брошен на расстрел 1,5 тысячи евреев. 12 человек отказались от выполнения задания и отошли в сторону, сдав оружие. Чем они спустя годы мотивировали свой отказ? Один, в прошлом коммунист, был против национал-социализма как такового. Другой, садовник из Гамбурга, был против антисемитизма, так как из-за истребления евреев потерял львиную долю клиентов. Иные были заражены антисемитской пропагандой, как и большая часть немцев, но стрелять рука все же не поднялась.
Остальные, укладывая жертв лицом вниз, расстреливали группу за группой вплоть до наступления темноты. Разумеется, с перерывом на обед. Отказавшиеся от участия в расстреле наказаны не были.
Психология зла — 8
При каких обстоятельствах люди, которых никак нельзя назвать садистами, поддерживают зло? На этот раз в поисках ответов попробую обратиться не к психологии, а к философии, ведь философия, по Бердяеву, — не что иное, как искусство понимания.
В книге, которая так и называется — «Философия зла», Ларс Свендсен приводит пять его, зла, составляющих.
1. Формирование образа врага. При его наличии один и тот же поступок — убийство людей, например, — можно преподнести по-разному.
2. Дистанцирование, то есть создание по возможности большей дистанции между собственными действиями — скажем, принятием решений где-то в конторе — и людьми, которые страдают в результате осуществления этих действий.
3. Разделение труда: каждый субъект выполняет лишь небольшую часть работы, никто не чувствует ответственности. Полицейский арестовывает евреев, железнодорожник организует перевозку, охранник ведет заключенных в газовые камеры.
4. Наращивание: резкого изменения в системе ценностей не происходит, она меняется постепенно. Так за относительно короткий срок можно прийти к новой системе ценностей, которая будет кардинально отличаться от той, что была изначально.
5. Социализация: человек помещается в общество, в котором определенные поступки, обычно осуждаемые, в один миг становятся нормой.
Почему?
Почему их было только 12 из 500? Тех, кто не стрелял. Кристофер Браунинг полагает, что поведением большинства руководил конформизм, стремление не выделяться из группы. Отказаться от задания — значило выделиться, показать себя трусом.
Для понимания их поведения, по мнению Браунинга, лучше всего подходит эксперимент Филиппа Зимбардо. Напомню: группу, состоящую из 24 молодых мужчин, поделили случайным образом на «заключенных» и «охранников». Безо всякого предупреждения «заключенные» были арестованы настоящими полицейскими, участвовавшими в этой стадии эксперимента, у них взяли отпечатки пальцев и привезли в условную тюрьму, «обвинив» в вооруженном ограблении. Однако эксперимент быстро вышел из-под контроля и, будучи рассчитанным на две недели, через шесть дней был прекращен. Что же случилось? Несколько охранников проявили себя как садисты, особенно ночью, когда им казалось, что видеокамеры выключены.
Треть выборки Зимбардо показала себя жестокими тюремщиками, средняя группа — «жесткими, но справедливыми»: они придерживались правил игры и не свирепствовали над «заключенными». И только два человека (20 %) оказались «хорошими тюремщиками», которые не наказывали «заключенных», а по возможности помогали им. Структура, сформировавшаяся в 101-м резервном батальоне, аналогична: ядро батальона — те, кто добровольно вызывался участвовать в «охоте на евреев», большинство полицейских исполняли приказы, но не искали возможности убивать, и только маленькая группа отказалась от участия в расстрелах.
Поведение целого батальона… Если почти 500 обычных горожан враз смогли стать убийцами, то для какой группы людей можно исключить такую возможность? Любой коллектив оказывает давление на поведение входящего в него индивида — везде люди стремятся сделать карьеру, в любом обществе есть шовинистические настроения…
Ну хорошо, поначалу они не могли знать, что наказание за отказ выполнять жуткие задания не будет суровым. И тот, кто следовал приказу убивать женщин, детей и стариков, пребывал в полной уверенности, что у него нет выбора. Ну а потом, когда выяснилось, что отказ ненаказуем? А потом появилась… привычка. Обычные убийцы признавались, что вначале испытывали сильный физический и эмоциональный стресс, но с каждым следующим убийством напряжение отпускало, а жертвы перестали казаться людьми и стали восприниматься какой-то однородной массой.
«…У меня нет склонности убивать беззащитных людей, пусть даже и евреев», — писал в своем дневнике австриец из айнзатцкоманды, а до того гестаповец из Вены Феликс Ландау. В дневнике он постоянно обращается к возлюбленной. Описывает очередной расстрел — и без перехода: «А пока спокойной ночи, зайка моя». Запись от 12 июля 1941 года: «Удивительно, но меня это совершенно перестало трогать. Я не чувствую жалости, вообще ничего не чувствую».
Психология зла — 9
— «Укладка сардин» — это очень рационально. Как насильнику удается купировать эмоции, совершая зло?
— С точки зрения жертвы чудовищность преступления является центральной проблемой — поскольку собственное страдание невозможно игнорировать. Но для насильника жертвы — не люди, они для него ничто. Особенно в случае так называемого «культурного насилия». Это когда благодаря идеологии прямое и структурное насилие начинает восприниматься как справедливое или по крайней мере не дурное дело. Ведь насилие в ряде случаев легитимируется — например, если убивать ради себя — преступление, то убивать во имя страны или нации — геройство. Преступник почти всегда в момент совершения преступления считает свои действия справедливыми. То, что у нормального человека вызывает ужас и отторжение, у этих — холодная констатация. Насильники не переносят на себя боль жертв.
