– Петя…
– Да я все понял, Елена Денисовна. Если Андрей Александрович сам не захочет, я кому-то из оперов поручу. Мне тоже эта версия кажется перспективной.
– Я настаиваю на ней потому, что неплохо изучила характер Ирины. Она очень зациклена на всей этой эзотерике, обменах энергией, сглазе и порче, потому вполне могла… да и жизненная ситуация у нее не из простых. Одинокая женщина, живущая с больной матерью, зарабатывающая деньги только для того, чтобы не дать ей умереть от голода, чтобы обеспечить достойный уход. Мне так показалось, что мать всю жизнь держит ее на положении прислуги, разговаривает приказным тоном, помыкает всячески. А Ирина пожертвовала всем – выбрала не ту профессию, о которой мечтала, работала в университете, преподавая то, что ей самой не особенно нравилось, замуж не вышла, я подозреваю, как раз из-за матери. Словом, ничего для себя, но все для нее. И поход к экстрасенсу вполне, как мне кажется, укладывается в то, что я рассказала. Ты так не думаешь?
Крашенинников помолчал, крутя в пальцах карандаш, посмотрел рассеянно в окно и проговорил:
– Ну, в принципе… если рассматривать поход к экстрасенсу как последний шанс изменить что-то в жизни, получить совет, как разорвать круг… Вроде как человек со сверхспособностями может увидеть то, чего она сама не видит в силу того, что глаз замылился…
– В общем, я бы проверила.
– Да, спасибо за подсказку.
Вернулся Андрей:
– Ну что, Ленка, домой?
– Да, поедем, поздно уже. Тебя подбросить?
– Если не тяжело.
– Нет, – улыбнулась Лена.
В бюро новость об исчезновении Ирины и ее матери особенно сильного впечатления, к удивлению Крошиной, не произвела. Кто-то пожал плечами, кто-то покачал головой, кто-то сочувственно пробормотал какие-то ничего не значащие слова – но и все.
– А ты что думала? – спокойно отреагировала на Ленины жалобы по поводу черствости сотрудников мать. – У всех свои проблемы, а Ирина тут ни с кем особенно не сближалась.
– Но это же просто не по-человечески даже! – недоумевала Лена.
– Я удивляюсь, как ты за столько лет в прокуратуре ухитрилась сохранить наивность и веру в людей, – усмехнулась Наталья Ивановна не то с одобрением, не то с сарказмом. – Можешь их осуждать, хотя я бы не стала.
– И что – ты вообще ничего не хочешь предпринять?
– А что именно? Если понадобится адвокатская помощь, я ее, разумеется, предоставлю. Но, насколько я поняла, дело еще в производстве, а потерпевших, как таковых, нет.
– Как нет? А Ирина и ее мать?
– Ну, для этого их как минимум нужно еще найти живыми.
Лена опустила голову. Мать была права – чтобы защищать, нужно иметь подзащитных, а их нет. Думать о страшном не хотелось, но все факты свидетельствовали о том, что, скорее всего, ни Ирины, ни ее матери уже нет в живых. Хотя еще оставалась совсем крошечная возможность: вдруг их просто вывезли в какую-то глухомань, где нет ни Интернета, ни связи – ведь такое случается. Ведь может же произойти чудо, и Ирина найдется.
– Если у тебя все, то неплохо бы пойти и поработать, – Наталья Ивановна водрузила очки на кончик носа, давая понять, что разговор закончен.
– Да, конечно, – механически пробормотала Лена, думая о своем.
– Кстати, с завтрашнего дня тебе уже не придется сидеть в приемной, выходит новый секретарь, – вдогонку сказала мать, но Лена никак не отреагировала – ну, выходит и выходит, будет полегче, можно будет сосредоточиться исключительно на процессах.
Крошина пришла в свой кабинет и остановилась у окна. С утра зарядил дождь, похолодало, а она выскочила из дома в босоножках и без зонта и, пока добежала до машины, успела промокнуть. Сменные туфли в кабинете лежали, но одежду, конечно, не сменишь, и Лена вдруг с тоской вспомнила свой кабинет в прокуратуре, где в шкафу всегда хранились китель и форменная рубашка – на всякий случай. «Неужели я жалею о том, что ушла? За все время, что я здесь сижу, даже в мыслях не было сожалеть о прежнем месте работы. А вчера, сидя в кабинете у Петра, вдруг почувствовала такую ностальгию… Я там была на своем месте, делала то, во что верю, то, что хорошо умею. А адвокатская практика меня не вдохновляет. Может, мне нужно было уголовными делами заниматься, а не этой бытовухой о разводах, дележке имущества и установлении отцовства? Конечно, пришлось бы сталкиваться с бывшими коллегами, но я хотя бы делала бы то, в чем разбираюсь».
От раздумий оторвал звонок клиента, и Лена, помотав головой, разогнала тягостные мысли и окунулась в рабочий процесс. К обеду она сумела разобрать все дела, что накопились, и пошла в приемную – нужно было подготовить все к приходу нового секретаря, чтобы та сразу смогла войти в курс и не обращаться всякий раз с вопросами. Тот порядок, что царил в бумагах при Ирине, Лене, разумеется, навести не удавалось – бумажная работа ее не очень увлекала, да и педантичностью Ирины она тоже не обладала.
– Лена, принеси мне, пожалуйста, кофе, – раздался голос матери по интеркому, и Лена, бросив взгляд на часы, поняла, что, закопавшись в папках с делами, проворонила момент, когда нужно было сварить и подать напиток.
– Черт, – пробормотала она, щелкая кнопкой кофеварки, – как научиться делать несколько дел одновременно?
В тот момент, когда она наливала кофе в чашку, зазвонил мобильный. Лена вздрогнула и пролила часть себе на ногу.
– Ну, кому еще я понадобилась? – пытаясь стряхнуть горячие капли с ноги, занервничала Лена, потому что неизвестный абонент не унимался и терпеливо ждал ответа.
Схватив трубку, она увидела номер Павла Голицына и, нажав кнопку ответа, быстро протараторила:
– Паша, привет. Извини, не могу говорить, перезвоню.
Интерком снова замигал лампочкой:
– Лена! Что – чашка кофе для тебя непосильная задача?
– Несу!
Наталья Ивановна выглядела раздраженной:
– Я понимаю, что ты не секретарь, но сварить кофе не составляет гигантской проблемы, правда?
– Извини, я занималась бумагами, хочу подготовиться к передаче дел, не посмотрела на часы, – зачастила Лена, аккуратно придвигая матери чашку.
– Это хорошо. Я вчера пыталась найти справку по делу и удивилась тому, как ты запустила все. Надеюсь, новый секретарь будет содержать документы в порядке.
«Ну, конечно – ты не можешь отказать себе в удовольствии уколоть меня. Даже в секретари я не гожусь, надо же! Что я вообще здесь делаю, зачем пришла?» – подумала Лена, закрывая за собой двери кабинета.
О своем обещании перезвонить Голицыну она вспомнила только в машине, когда выезжала с парковки, собираясь заехать в супермаркет, перед тем как отправиться домой.
– Нехорошо получилось, – пробормотала она. – Я, конечно, ничем ему не обязана, но пообещать и не перезвонить как-то неловко…
