– Бред.
– Ну, бред не бред, а так и было. После установления факта его отцовства Сергей Иванович снова делает Арине подарок – кольцо с тремя бриллиантами.
– Погоди, – перебила Лена. – А как же рассказы о его аскетичности? Зачем он дарил ей такие подарки, если носить их все равно никуда не позволял? Или – позволял?
– Ну, в день его гибели на Арине были серьги и кольцо весьма приличной стоимости.
– А до этого? До этого кто-то видел ее в этих украшениях? Ну, или в других подобных? У нее машина старше моей и марка не самая престижная.
– Надо поспрашивать, – почесал в затылке Крашенинников. – Но вообще, если логически рассуждать, то зачем-то же он ей их дарил.
– Пока получается, что откупался. Скандалил, настаивал на своем, а потом вроде как признавал ее право на выражение собственных желаний, – пожала плечами Лена. – Знаешь, я о чем подумала? А не мог скандал в «Титанике» разгореться как раз из-за того, что Долженков на жене украшения заметил?
Петр помолчал пару минут, что-то вспоминая.
– А ведь могло быть. Ее подруга показала, что Арина и ее муж приехали порознь – он раньше, а она задержалась, вроде как что-то матери своей отвозила. И к ее приезду все уже немного выпили.
– Паровозников сказал, что в крови Долженкова алкоголя было не настолько много, чтобы он себя не контролировал. Хотя участники вечеринки говорили, что он вел себя как пьяный.
– Мне кажется, он и без алкоголя был того… странный.
– Петя, это субъективное ощущение, его к делу не приколешь. Возможно, у Долженкова было именно такое видение своей семейной жизни, а Арина, выходя замуж за человека старше себя и – чего там скрывать – денежнее, рассчитывала не совсем на такой вот расклад.
– Ну, он не так уж сильно ее старше был, – произнес Петр. – Как по мне – так идеальная разница в возрасте.
Лена вынуждена была с этим согласиться – Долженков не был древним стариком, на момент гибели ему еще не исполнилось сорока шести лет, для мужчины это совсем не возраст, а учитывая занятия йогой и аскетичный образ жизни, Сергей Иванович и выглядел моложе.
– Кто, кстати, его родители? – вдруг спросила она, но Петр был готов к этому вопросу:
– Кто отец, не знаю, а мать жива, работает последние годы уборщицей в ресторане.
– В смысле? Сын – миллионер, а мать – уборщица? – не поверила Лена, и Петр подтвердил:
– Именно так. Они, кстати, практически не общались. Мать не хотела видеть ни сына, ни внука.
– Конфликт, значит, – пробормотала Лена. – Надо все-таки отца установить.
– Зачем?
– Вдруг пригодится. Чаще всего все странности идут из детства, из семьи, из окружающей обстановки.
– Ладно, попробуем, – согласно кивнул Петр. – Я вот только одного не могу понять. Матушка ваша сказала, что Арина очень жаловалась на супруга – мол, скупой, прижимистый, каждая копейка на счету. Тогда почему не уходила, когда поняла, что все складывается не так, как она хотела? Казалось бы – что-то не устраивает, берешь собственные вещи и выходишь из отношений, закрыв, так сказать, гештальт с той стороны. Нет?
– Нет. Женщина до последнего надеется на то, что сможет исправить, изменить, направить и улучшить. Знаешь, почему годами живут с алкоголиками? Вот как раз поэтому – надеются. А тут было, за что держаться. Деньги вещь такая… и сын, его учить нужно, кормить, одевать. Не все так просто.
Крашенинников, похоже, не был согласен, однако промолчал, чертя подобранной палочкой какие-то знаки на земле у ног.
«Что я вообще помню об Арине? – думала Лена, рассеянно наблюдая за его манипуляциями. – В школьные времена внешне она была не особо броской. Миловидное лицо, но фигура приземистая, крепкая. Особенно ноги подкачали – ни щиколоток, ни длины. Кажется, кто-то говорил, что она несколько операций по удлинению сделала, стала выше. Из спортзалов не вылезала, фигуру корректировала. Да, точно – еще в старших классах говорила, что из кожи вывернется, но выйдет замуж за обеспеченного человека. Ну, понять можно – мать и отец у нее на автозаводе работали, попали под сокращение. Мать торговала на рынке, отец вроде слесарем устроился, что ли… И, кажется, ушел от них к какой-то денежной тетке. Не помню, надо Юльку спросить. Но одета она всегда была хорошо – мать шила, и Арина сама научилась. Помню, платье на выпускной у нее просто волшебное было, мы еще не поверили, что она его сама сшила. Кажется, голубое… Учиться она не пошла, устроилась в ателье, потом собственное открыла, у нее клиентов-то много было. Интересно, сейчас оно работает?»
– Петя, а чем сейчас Долженкова занимается? – спросила она.
– Ничем. Домохозяйка обыкновенная – знаете такой подвид?
– Фу, – поморщилась Лена. – Откуда такое пренебрежение?
– Да ну… Я не понимаю, как молодая женщина может никуда и ни к чему не стремиться. Ведь много возможностей и учиться, и работать. Так нет же – они хватаются за брючину, забираются на шею и усаживаются, как в гнезде, начинают размножаться и варить супы. А как же развитие личности? Интеллект, кругозор?
Лена даже отодвинулась чуть в сторону, чтобы лучше рассмотреть декларирующего очевидные глупости Петра:
– Будь мы знакомы около часа, я еще могла бы для себя как-то оправдать то, что ты сейчас несешь. Но ведь эту чушь даже на юношеский максимализм не спишешь, тебе не восемнадцать. Петя, ты всерьез так думаешь?
– А что? – захлопал ресницами Крашенинников и слегка покраснел.
– Ничего. Мне непонятно, как можно относиться с пренебрежением к любой группе населения и при этом работать следователем. А завтра тебе убийство бомжа придется расследовать – ты что, откажешься? Просто потому, что убитый не соответствовал твоим жизненным стандартам? Или, может, попытаешься понять, что случилось с человеком, что привело его к такой жизни? Никто не родится олигархом, инженером, врачом или человеком без определенного места жительства, Петенька. И мы не имеем права осуждать и делить на сорта. У человека несчастье, наше дело выяснить причину и помочь наказать виновных.
– Елена Денисовна, это вы сейчас вообще не в ту степь заехали. Где я сказал, что не хочу помочь? В какой момент? А не понимать и не принимать чей-то образ жизни – это мое право. И, пока это работе не вредит, моя точка зрения никого не касается, извините, – запальчиво произнес Петр.
Лена помолчала несколько минут. Одна ее часть мечтала встать со скамейки и уйти, но вторая понимала, что делать этого не надо. Петру нужна помощь, он пока не очень уверен в себе и своем профессионализме, потому и обратился к ней. И лекцию на тему «Все образы жизни достойны уважения» она устроила ему совершенно напрасно.
– Петя, давай забудем этот разговор, – попросила она. – Просто имей в виду, что твоя теория не всем может прийтись по вкусу. Мне вот не пришлась.
– Дело ваше, – пробурчал Крашенинников. – Но я согласен, надо прекращать. Давайте лучше снова о деле.
