– Не представляю, как Анна живет здесь совсем одна. Я бы, кажется, с ума сошла.
– Она тут с детства живет, привыкла. Занимается травами, собирает, сушит, потом продает – к ней прямо сюда и приезжают. Она хорошая женщина.
– Да я ведь не об этом. Здесь очень страшно.
– Говорю же – привычка. Иногда среди живых куда страшнее.
С этим Лена не могла не согласиться, только что став свидетелем очередного проявления нечеловеческой жестокости. Ударить топором по голове женщину, сбросить ее в чужую могилу и засыпать землей – что может быть страшнее? Уж точно не ряды могил с надгробиями.
Юльку и Павла они обнаружили на скамейке у выхода с кладбища, те сидели и о чем-то оживленно спорили.
– Ну, где вы были? – сразу набросилась на Лену подруга. – Мы уже чуть не до драки тут…
– А все потому, что некоторые женщины никак не желают признавать мужскую правоту, для них это хуже смерти, – фыркнул Голицын.
– И о чем же спор? – поинтересовалась Лена, подойдя ближе.
– О командоре Резанове, – Павел быстро поднялся и накинул Лене на плечи свою ветровку: – Ты вся дрожишь, замерзла?
– Нет. Я кладбищ боюсь очень. И что же командор?
– Показал я Юлии могилу женщины, рассказал, что она мужа ждала и дождалась только в гробу, на котором и скончалась. А она мне про плагиат на командора Резанова рассказала – мол, то, что я ей озвучиваю, не более чем городской фольклор.
– Да так и есть! Я историю командора в деталях изучила, – и тут Юлька покраснела, а Лена догадалась – режиссер Гладышев предложил ей роль Кончиты в своем фильме. Вот, значит, как… Юлька все темнила, не говорила, о чем сюжет, а теперь проговорилась случайно. Романтическая история…
– Ого, – протянула она. – И ты молчала?
– Ну, Лен… это пока еще не точно, даже проб не было, сглазить боюсь.
– Ты это серьезно? Я так поняла, что тебя утвердили уже, раз съемки скоро начнутся. Он тебе букеты размером с мою комнату шлет в другой город, а ты сомневаешься, пройдешь ли пробы?
– Пробы остались только на роль Кончиты, Гладышев, конечно, заверил, что все тип-топ, но… Ленка… ну, букеты-то тут при чем? – с досадой проговорила Воронкова. – Если бы от букетов что-то зависело. Я не хочу получить эту роль вот так, понимаешь? Не хочу, чтобы говорили, что я всего лишь протеже Гладышева, а не Юлия Воронкова-сама-по-себе. Мне нужна только та роль, которую я получу, пройдя пробы и утверждения на всех уровнях.
– Позиция, – с уважением проговорил внимательно слушавший этот разговор Голицын. – Юлия, я посмотрел на вас иначе.
– Ой, да прекратите! – отмахнулась она. – С вами вообще все понятно – увидели актрису, сделали выводы. И вообще… Андрей, поехали отсюда, – обернувшись к курившему за воротами Паровозникову, вдруг скомандовала Юлька.
Тот послушно выбросил окурок и, даже не взглянув в сторону Лены, пошел к дороге ловить машину. Юлька двинулась следом, и Лена даже понять не успела, как и когда они вдвоем сели в притормозившую «Мазду» и уехали, оставив их с Павлом на скамейке у ограды.
– Я что-то не то сказал? – виноватым тоном поинтересовался Голицын.
– Не знаю. Она вообще нервная какая-то стала. О чем вы тут говорили все это время?
– Ну, ты ведь слышала. Хотел ее развлечь байками, а она вдруг вся ощетинилась, как ежиха в состоянии обороны, зашипела – и давай меня историческими фактами заваливать. Я впервые не нашелся, что ответить, – пожаловался Павел, поднимаясь. – Поедем домой, уже темнеет.
– Надеюсь, ты понимаешь, что сегодня в гости я тебя не приглашу? – извиняющимся тоном спросила Лена. – Юлька живет у меня, она здесь в отпуске, а ее квартира сдана в аренду…
– Не надо оправдываться, Леночка, – мягко обняв ее за плечи, произнес Павел. – Я понимаю, она твоя подруга. Но, прости, мне она не нравится, и сталкиваться с ней мне бы не хотелось. Я тебя провожу. А лучше – давай заедем к тебе, ты возьмешь необходимое и переночуешь у меня.
Но Лена отрицательно покачала головой:
– Нет, Паша, не получится. Мне с утра на работу, нужно еще бумаги кое-какие просмотреть. В другой раз.
– Как скажешь, – покладисто согласился Голицын, всем видом демонстрируя смирение и понимание.
Они распрощались у подъезда. Лена, задрав голову, увидела, что в ее квартире светится окно кухни – значит, Юлька приехала.
«Интересно, как она сейчас объяснит мне свою внезапную вспышку гнева на кладбище, – думала Лена, поднимаясь по ступенькам. – Очень странная реакция, обижаться вроде не на что было, а она просто свечкой вспыхнула».
В квартире пахло жареной картошкой. Лена потянула носом воздух, облизнулась, предвкушая любимое блюдо, и нашарила ногой тапочки под вешалкой.
– Умойся, пожалуйста, не входи в кухню с грязными руками, – распорядилась из глубины квартиры Воронкова совершенно обычным тоном, словно никакой размолвки не произошло.
Лена послушно отправилась в ванную, умылась и тщательно вымыла руки. В кухне ее уже ждал накрытый к ужину стол и Юлька в ее фартуке, державшая в руке деревянную лопатку, которой помешивала картошку в большой сковороде.
– Садись, буду накладывать.
– А Паровозников где? – спросила Лена, садясь за стол.
– Как – где? Дома у себя, наверное. Тут, как я поняла, его не особенно ждали. А ты чего одна?
– Голицына здесь ждали еще меньше.
– Ты права, – признала Юлька, поставив перед ней тарелку с еще дымящейся картошкой. – Меня это, конечно, не касается, но меньше всего мне бы хотелось сегодня закончить вечер в компании знаменитого писателя.
– Он тебе не понравился?
– Нравиться он должен тебе, я как-нибудь переживу, – забираясь с ногами на табуретку, сказала Юлька и взяла вилку. – Ешь, остынет же.
– Юль… что между вами произошло, а? Он тебе что-то обидное сказал?
– Еще не хватало. Нет, он для этого слишком умен. А вот артистического таланта не хватило, чтобы скрыть иронию и издевку. Не удивлюсь, если в следующем романе у него появится дешевая актрисуля, которая спит с режиссерами ради ролей. И звать ее будут, к примеру, Юнона Верескова – как-то так или позаковыристее.
– Не беспокойся, этого не будет.
– Что, странички из рукописи выкрадешь? – усмехнулась Юлька. – Терпеть не могу людей, у которых в мозгах одни штампы на полочках. Видит человека, берет нужный – и клеймо на лоб клеит. А еще писатель, знаток человеческих душ.
– Здорово он тебя зацепил, – улыбнулась Лена, стараясь перевести все в шутку.
– Не люблю примитивных мужчин.
– А Павел – примитивный?
– Совершенно.
– Ты знаешь, он очень любит старый итальянский кинематограф и неплохо в нем разбирается. Может, тебе об этом с ним поговорить?
