– Может, поссорились? Мало ли…
– Может, и так. Да вот только одна из подруг Арины сказала, что между ней и свекровью вышел странный разговор. Мать Долженкова умоляла Арину забрать ребенка и уехать в другой город. Как тебе сюжет?
Лена потерла пальцами переносицу:
– То есть любящая свекровь уговаривает невестку бросить ее сына, забрать ребенка и сбежать? Оригинально. Должна быть причина для подобного совета.
– И вот тут самое интересное. Левченко нашел подругу этой Галины Васильевны, и та рассказала кое-что из прошлой жизни супругов Красиных – это, кстати, фамилия Долженкова по отцу, он материнскую взял, когда вся эта свистопляска с арестами началась, мать и подсказала, – чтобы парню будущее не испортить на всякий случай. Так вот, супруги Красины жили хорошо, но держались в рамках разумного – лишнего не тратили, финансовую состоятельность не демонстрировали, словом, жили немногим лучше, чем вся страна в то время. Но! – Андрей поднял указательный палец. – Следите за руками. У Галины Васильевны имелась неплохая коллекция драгоценностей, которую, кстати, потом сын тоже в деньги обратил. И знаешь, каким образом она пополнялась? Муж ее избивал, а потом откупался камнями. Ничего не напоминает? Подруга клянется, что Галина Васильевна сама ей синяки демонстрировала, бил он ее жестоко, но с расчетом на то, чтобы внешне заметно не было. Развестись она с ним не могла – боялась. Он ей так и сказал – уйдешь, я найду и прикончу. И что-то мне подсказывает, что он не шутил, и она это знала.
– Погоди, ты думаешь, что…
– Именно! Галина Васильевна могла узнать о том, что сын ведет себя так же, как отец, и захотела предостеречь Арину.
– Никто из близких, в том числе и Аринина мать, ни словом не обмолвились о том, что Долженков бил жену?
– В том-то и дело, что никто.
– Тогда непонятно.
Андрей взъерошил волосы и задумчиво посмотрел на Лену:
– Мне кажется, она не из тех, кто стал бы распространяться о подобном.
– А ведь верно, – подхватила Лена. – Смотри – Арина шла к этому замужеству всю свою жизнь. Она все подчинила тому, чтобы выйти замуж за богатого человека и жить в достатке, и ни за что не призналась бы, что в ее плане появились такие пункты, как побои. Для нее это было бы равносильно признанию поражения. Нет, она не сказала бы. Надо попробовать проверить, не обращалась ли она в больницы с какими-то травмами – раз уж никто ничего не видел и не замечал.
– Я то же самое Левченко сказал, он работает.
– А мать Долженкова допросили?
– Она в кардиологии после инфаркта, к ней пока не пускают, состояние тяжелое и нестабильное, но мы сразу с ней поговорим, как врачи разрешат.
– А когда она в больницу попала?
– На следующий день после его смерти. Но это понятно – все-таки сын, хоть и не общались.
– Какая-то мутная история, не находишь?
– Да уж…
– И у матери Арины не спросишь, раз она почти не говорит, – задумчиво произнесла Лена. – Не люблю такое…
– Я все мозги сломал с этим делом. Получается, что Арина все-таки могла его столкнуть.
– Постой, Андрюшка! – Вдруг осенило Лену, и она даже вскочила из кресла. – Мать Долженкова работала в ресторане. В каком?
– В «Титанике», – растерянно произнес Андрей. – А что?
– Понимаешь? В том самом «Титанике», где все и произошло!
Паровозников оторопело посмотрел на нее:
– Ты что хочешь сказать?
– Она могла видеть, кто столкнул сына с веранды.
– Если столкнул.
– Ну, если предположить? Она видит, что невестка толкнула сына, тот упал и разбился. Да, он вел себя с женой не лучшим образом, но он все равно ее сын!
– Если он действительно вел себя так, как мы почему-то нафантазировали.
– Андрей! Это всего лишь версия, требующая проверки! Ведь так могло быть.
– Слишком много «если».
Лена бессильно плюхнулась обратно и жалобно сказала:
– Ты рушишь все на корню.
– Потому что ты фантазируешь. Это мы с тобой решили, что Долженкова столкнули, а не он сам упал, мы решили, что он бил Арину – доказательств пока нет.
– Пока нет, но я чувствую, что они будут, – упрямо заявила Крошина.
– Это бы хорошо, но пока, увы, беспочвенно. Подождем, что Сашка нароет в больницах.
Оба умолкли, думая каждый о своем.
«Мы как два осколка от разных разбитых зеркал, сидим тут и заговариваем внутреннюю боль, чтобы не пытаться стать единым целым, потому что понимаем – вряд ли получится, – глядя на погрузившегося в мысли Андрея, размышляла Лена. – Говорим о работе, о версиях каких-то, но в головах-то у нас в принципе одно и то же – жизнь не сложилась. Ни у него, ни у меня. Может, наплевать на все и попробовать еще раз? Нам друг с другом легко. Если бы… если бы только я смогла побороть желание влезать под кожу. Хотя… Ну, с кем еще меня объединяет общее дело? Мы постоянно сталкиваемся на работе… Ух ты, а ведь я, оказывается, все уже решила, даже сама не осознала, когда, – вдруг поняла она. – Я уже вернулась в прокуратуру, пусть пока только в мыслях, но ведь это и означает – решить. Надо же…»
Эта внезапно пришедшая мысль очень ее развеселила. В сущности, ничего другого делать она и не умела, а главное – не хотела, и опыт в адвокатуре еще раз доказал, что дело обстоит именно так.
– Слушай, Андрюшка, – начала Лена, хитро глядя на Паровозникова. – А что бы ты сказал, если бы увидел меня в моем старом кабинете?
– Не увидел бы.
– Почему это?
– Потому что там теперь ремонт. Тебе другой выделят, – совершенно спокойно ответил он.
– Ты даже не удивился, – укорила Лена.
– Чему? Тому, что ты перебесилась наконец? Рано или поздно это должно было произойти. Ну, вот и произошло. Когда заявление в кадры принесешь?
– Завтра после процесса заеду.
– Начальство радо будет.
– А ты?
– Ну, куда ж я денусь? Сможем обсуждать дела в кабинетике, а не на балконе.
– Скучный ты, – вздохнула Лена. – Я думала, ты обрадуешься.
– Мне попрыгать?
– Нет, лучше чаю сделай.
– Вот так всегда, – притворно вздохнул Андрей, направляясь в кухню.
Лена взяла со спинки кресла шаль и накинула на плечи – уже стемнело, и из распахнутых окон повеяло прохладой. Она чувствовала странное облегчение, словно высказанное вслух решение сняло с ее плеч невыносимый груз, который давил к земле и мешал дышать.
«У меня будет пара недель, которые я проведу в Москве. Смогу отдохнуть и настроиться на работу. Хотя я теперь совершенно уверена, что все делаю правильно. Наконец-то хоть что-то я делаю правильно».
