– Понимаете, я никого не заставлял и не принуждал. Это все Виноградов…
«Ну, я так и думала. А Виноградов за стенкой сейчас топит Белькевича. Старая песня».
– Это он придумал при помощи гипноза выманивать дарственные у клиентов. Он хороший психолог, он с первого взгляда понимал, с кем этот фокус пройдет, а с кем нет, – торопливо говорил Белькевич и от волнения даже слегка шепелявил и брызгал слюной. – Идеально годились на эту роль пожилые люди, у которых нет родственников. Эти вопросы задавались как бы исподволь, в ходе первого сеанса. Он никогда не рисковал, всегда все получалось, даже не знаю, как он эту женщину проморгал – ведь не старая, мозги еще работают.
– Она просто слишком увлекалась теориями о душе, ментальном теле и энергетическом вампиризме, так что с ней работать было явно нетрудно, – сказала Лена, и Белькевич подхватил:
– А ведь вы правы! Мне тоже показалось, что она как-то слишком уж… – И он покрутил пальцем у виска. – Она ведь пришла узнать, не пожирает ли мать ее энергию. Мол, столько лет одни несчастья, никакой жизни, все подчинено матери, и никакой возможности вырваться.
– И Виноградов ее обработал?
– Это было совсем легко, – пожал плечами Белькевич. – Она ушла от нас счастливая, словно испытала облегчение.
– Я не буду спрашивать о схеме сбыта полученных таким путем квартир, моего дела это не касается. Зато спрошу вот о чем. Кто из вашей доблестной бригады ударил Ирину Яровую топором по голове и вывез на кладбище?
У Белькевича отвисла челюсть, а лицо приняло совершенно глупое выражение, через секунду сменившееся выражением испуганным:
– Как? Ее что… нашли?!
– Разочарую вас. Нашли. И она жива. Так что в ваших интересах попытку убийства и нанесение тяжких телесных повреждений с себя лично снять.
– Это Аркашка, – поспешно выпалил Белькевич. – Он у нас… – Тут экстрасенс запнулся, и Лена помогла:
– Он у вас занимался устрашением и устранением неугодных и слишком строптивых, правильно?
– Да-да, вроде того. Если бы она не сопротивлялась… но нет же! Никогда не понимал женщин, у которых напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.
– Странно слышать от мужчины с отсутствием такового, – улыбнулась Лена. – Неужели вы считали, что ваши аферы никогда не раскроются?
– Это была беспроигрышная серия. Если бы не эта баба с ее сумасшедшей мамашей…
– Дело даже не в ней, скажу вам честно. Вам не повезло только потому, что Ирина оказалась моей сотрудницей, иначе в вашем центре никто бы ничего не искал.
У Белькевича был вид раздавленного таракана, он даже забыл, что среди его клиентов числилась жена заместителя мэра.
– Много… дадут мне? – хрипло выдавил он.
– Сколько заслужили. Статей много, а у вас еще и организация преступного сообщества.
– Вы же обещали…
– Я ничего не обещала, это не в моей власти. Если ваши подельники укажут на вас, то ничего не попишешь.
– А эти мразоты так и сделают! – завопил Белькевич, вскакивая. – А я их всех из дерьма вынул! Эти придурки, мои братья, вообще бы по помойкам шарили, если бы не я! Вышли из тюряги – ни кола ни двора, к кому пришли? Правильно, к старшему брату! Помоги, Максимушка, научи, как жить, как на кусок хлеба заработать!
– В странном направлении у вас мысль сработала, не находите? Законного ничего нельзя было придумать?
Белькевич ошалело посмотрел на нее:
– Вы рожи моих братцев-то видели? А все мамашенька, царствие ей небесное! Как отец мой умер, так и давай коллекцию собирать – один другого хлеще!
– Почему же фамилия у вас одна?
– А она, думаете, замуж всякий раз выходила? Нет, всех на свою записывала. А я, как самый старший, теперь вот отдуваюсь, будь они неладны!
– Ну, пока у меня все вопросы, господин Белькевич. Но вам предстоит еще очная ставка с Ириной Яровой.
– Я ее пальцем не тронул, – сразу открестился Белькевич.
– Это вам зачтется.
Лена вышла из кабинета, и туда сразу же вошел парнишка в сержантских погонах.
«Удачный сегодня день у ребят – такую банду накрыли», – подумала Лена, идя по темному коридору к столу дежурного, где ее уже ждал Паровозников с кипой исписанных листков.
– Смотрю, твой фигурант более речистый оказался, – кивнув на них, пошутила Лена.
– Мне бы в душ, – пожаловался Андрей. – Давно такой мрази не видел, вот честно. Ощущение – как в навозе извалялся.
– И как? Что интересного господин Виноградов рассказал?
– Валит все на твоего.
– Не сомневалась даже. Мой сперва пытался валить на Виноградова, но потом как-то перестал.
– Ну, мы свое отработали, – сказал Андрей лейтенанту. – Больше нас ничего не интересует, а за помощь вам спасибо, мужики.
– Обращайтесь, – широко улыбнулся лейтенант.
Лена с Андреем вышли на улицу, где уже совершенно стемнело.
– Сейчас в контору заскочим, бумаги оставим – и я тебя домой подкину, – предложила Лена, садясь за руль.
– К себе, смотрю, не приглашаешь, – хмыкнул Андрей, усаживаясь на пассажирское сиденье.
– Извини, братан, не сегодня – устала, не ела, словом, хочу одиночества, – засмеялась Лена, выруливая на дорогу, где все еще было довольно много машин.
Ее переполняло приятное чувство усталости от хорошо выполненной работы. Да, не все удалось так, как она рассчитывала, но вот и по второму делу подвижки, и остается только ждать, когда в себя придет Ирина. Непонятно только, как быть с Ариной и ее свекровью. По этому вопросу Лена собиралась завтра прямо с утра посоветоваться со Шмелевым, очень рассчитывая на его помощь и добрый совет.
Довезя Андрея до дома, она не спеша направилась к себе. Поток машин заметно поредел, ехать было легко и приятно, и Крошина наслаждалась остывающим городским воздухом, освещенной трассой и просто довольно тихим летним вечером, уже плавно перетекавшим в ночь. Припарковав машину на своем месте во дворе, Лена не спеша пошла к подъезду. Только в ее окнах не горел свет, ее никто не ждал с горячим ужином и вопросами о том, как прошел день. Почему-то именно сейчас это показалось особенно обидно – ей бы хотелось посидеть в кухне за чаем с кем-то, кому можно рассказать об удачах и неприятностях, вместе обсудить, выслушать советы и просто поговорить, а не оказываться в пустой безмолвной квартире. Она очень боялась тишины, и это чувство страха усилилось после первого разрыва с Кольцовым – Лена совершенно не могла оставаться в квартире, если там не работал хотя бы телевизор.
«Я все время одна, – думала она, медленно поднимаясь по ступенькам. – Но почему тогда я никак не решусь впустить в свою жизнь того же Голицына? Ведь он этого очень хочет, я вижу. Но мне страшно и не хочется что-то менять, хотя быть одной тоже надоело. Наверное, я понимаю, что Павел – не мой человек, мне с ним будет трудно. А с кем вообще мне может быть легко, если даже с Андреем, которого я много лет знала, мне было невыносимо? Наверное, одиночество – это мой удел, и придется все же решиться на кота, хотя животное мучить не хочется, будет ведь скучать целый день».
