Вечером Коннор направился в таверну «У доброго друга». Накануне он убедил Дейнси вновь открыть заведение. Когда хозяева вернутся, объяснил он, им не понравится, что дела пришли в упадок. Правда, сам он не верил, что семья Чиличанк когда-нибудь вернется в Палмарис… Трактир бурлил; только и разговоров было о том, что случилось с настоятелем Добринионом и кухаркой Келли Ли. Коннор хранил молчание, предпочитая слушать. Он пытался выудить в этом море слухов хоть какие-то мало-мальски достоверные и важные сведения, но не мог. Коннор изо всех сил стремился не привлекать к себе внимания, однако завсегдатаи часто его узнавали и приставали с расспросами. Им казалось, будто он, человек благородного происхождения, непременно знает больше, чем они.
На все расспросы Коннор лишь улыбался и качал головой:
— Я знаю ровно столько, сколько услышал, придя сюда.
Бесцельно тянулся вечер. Раздосадованный Коннор прислонился к стене и прикрыл глаза. Дрема его продолжалась до тех пор, пока кто-то из сидящих рядом не произнес слово «новички». Значит, в трактире появились люди, которых прежде здесь не видели.
Коннор встрепенулся и повернул голову. У входа он увидел двоих: одного крепкого и рослого, другого невысокого и тощего. Походка и манеры обоих выдавали в них хорошо обученных воинов. У Коннора округлились глаза. Он узнал этих людей и увидел, насколько нелепо сидит на них крестьянская одежда.
Куда же они дели свои сутаны?
От одного взгляда на Юсефа Коннор ощутил боль в почках. Вспомнив свою недавнюю встречу с этими монахами, племянник барона посчитал благоразумным скрыться в толпе. Но вначале он махнул Дейнси, стоявшей за стойкой, подзывая ее к себе.
— Узнай, что им надобно, — велел он, указывая на переодетых монахов. — И скажи им, что уже целая неделя, как я не показывался в трактире.
Дейнси кивнула и вернулась на свое место, а Коннор стал пробираться к боковой стене. Как он и предполагал, монахи направились к стойке. Коннор хотел услышать, о чем они будут говорить с Дейнси, но их слова тонули в гуле голосов.
И вдруг Дейнси (ну что за прелесть!) повысила голос и почти крикнула:
— Откуда я знаю, он уже целую неделю не показывался здесь!
Подозрения Коннора оправдались: монахи разыскивали его, и нетрудно было догадаться зачем. Теперь он понял, почему на теле Келли Ли не было ранений. Насколько Коннор знал, ни один поври не упустит случая окунуть свою шапку в человеческую кровь, но у этих «поври» не было шапок.
Он решился бросить мимолетный взгляд на Дейнси. В ответ девушка посмотрела на него краешком глаза, а затем «ненароком» задела рукой воротник кофты. Кофта распахнулась, и все, кто был поблизости (включая и монахов), обернулись в сторону Дейнси.
Молодец девчонка, — подумал Коннор и, воспользовавшись замешательством, начал пробираться к выходу. Но одолеть двадцать футов пространства, битком набитого посетителями, было не так-то легко. Прошло не менее минуты, прежде чем ноздри Коннора ощутили солоноватый запах палмарисской ночи, а глаза увидели ясное ночное небо.
Он оглянулся на трактир: судя по возгласам и движениям в толпе, кто-то пробирался к выходу. Коннор и так знал, кто это. Если монахи уловили ответный взгляд Дейнси, они поняли, куда им двигаться дальше. Коннор забежал за угол трактира и оглянулся на дверь.
Так оно и есть: Юсеф и Данделион выбрались из заведения на улицу.
Коннор бросился бежать по переулку. В мозгу лихорадочно крутились мысли. Не теряя времени, он выбрался из канавы, влез на крышу и замер, распластавшись на животе. От удивления он даже замотал головой: монахи уже заворачивали за угол. Тогда он тихо отполз от края крыши.
Отсюда небо казалось совсем близким. Внизу блестели огоньки Палмариса. На какое-то мгновение Коннор словно выпал из времени. Когда-то это место было любимым местом Джилл, где она пряталась от всего мира. Она часто приходила сюда посидеть наедине со своими мыслями и разобраться в событиях, которые были чересчур сложны и тяжелы для ее юного неокрепшего ума.
Лязг металла отвлек его от мыслей о Джилл. Один из монахов, по-видимому Юсеф, полез на крышу.
Коннор метнулся к дальнему концу крыши и перескочил на крышу соседнего дома. Там он полез по скату вверх, перебрался на другую сторону и соскользнул к самому краю. Ухватившись за выступ крыши, Коннор спрыгнул на землю. Теперь он побежал со всех ног, подгоняемый страхом. Он бежал и думал о Джилл и о том безумии, что неожиданно вторглось в его привычный мир.
Настоятель Добринион убит. Убит! И поври здесь ни при чем.
Нет, его убили эти двое — прихвостни Далеберта Маркворта, главы всей Абеликанской церкви. Маркворт приказал убить Добриниона, потому что тот оказал ему сопротивление. Теперь убийцы настоятеля шли по следу Коннора.
Чудовищность происходящего наконец-то со всей силой обрушилась на Коннора, и от рассуждений, неожиданно выстроившихся в одну четкую линию, он едва не споткнулся на бегу. Куда теперь? Под защиту стен дворца?
Коннор отбросил эту мысль, опасаясь навлечь беду на дядю. Если Маркворт сумел разделаться с Добринионом, может ли теперь кто-нибудь, включая барона, чувствовать себя в безопасности? Коннор понимал: монахи — могущественные враги. Даже если бы все полки королевской армии вдруг обратились против него, они и то были бы менее опасны, чем монахи Абеликанской церкви. Да, отец-настоятель во многом обладает большей властью, чем сам король, и не последнюю роль в этом играют таинственные магические способности, о которых Коннор почти не имел представления.
Это немыслимо: Маркворт приказал (приказал!) убить Добриниона. Тяжесть случившегося глубоко задела все чувства молодого Билдебороха, заставляя его лихорадочно искать выход.
Коннор понимал: прятаться в городе бесполезно. Эти двое (а может, их больше?) — профессиональные убийцы. Они все равно найдут и убьют его.
Коннор отчаянно нуждался в ответах, и ему вдруг показалось, что он знает, где сможет их получить. К тому же не только он находился в опасности и являлся живой мишенью для гнева Маркворта.
Коннор повернул к Чейзвинд Мэнор, миновал ворота и оказался во дворе, но во дворец не пошел, а свернул к конюшне. Там он быстро оседлал Грейстоуна — свою любимую пегую охотничью лошадь с длинной белой гривой, сильную и выносливую. Еще до полуночи Коннор покинул Палмарис, выехав из города через северные ворота.
ГЛАВА 19
САМОВОЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ
Путешествие было легким или, по крайней мере, должно было бы быть таковым, ибо дорога, тянущаяся по западному берегу Мазур-Делавала, являлась лучшей мощеной дорогой в мире. Джоджонаху удалось присоединиться к каравану, шедшему безостановочно день и ночь. Так он пропутешествовал два дня. Однако это не доставляло магистру никакого удовольствия. Его старые кости нещадно ломило, и, не успев отъехать и двухсот миль от Палмариса, Джоджонах почувствовал, что заболел всерьез. Его одолевали колики, приступы тошноты, а также начинающаяся лихорадка, заставлявшая магистра без конца потеть.
