Слушая Джуравиля, Элбрайн внимательно следил за Юсефом и увидел, что слова эльфа раздражают монаха.
— Возможно, у него есть другой камень, — вмешалась Пони. — Ему же надо каким-то образом поддерживать связь со своим главарем.
— Его связям настал конец, — с усмешкой произнес Коннор. — Но я не согласен с твоим решением, — сказал он, обращаясь к Элбрайну. — Он поведет нас не в Санта-Мир-Абель, а вернется в Сент-Прешес, где будет отвечать за убийство настоятеля Добриниона. Я сам доставлю его в Палмарис. Роджер мне поможет. И пусть церковь узнает правду о своем отце-настоятеле!
Элбрайн пристально глядел на Коннора, думая о том, что спас жизнь этому человеку. Если бы он чуть замешкался, то Коннор, принесший столько горя Пони, был бы сейчас тоже мертв.
Элбрайн мысленно отругал себя за подобные мысли.
Он знал: если бы потребовалось, он не раздумывая подставил бы себя под смертельный удар монаха, только бы спасти Коннора или любого из своих спутников.
Элбрайн вновь посмотрел на Юсефа и понял справедливость слов Коннора. Он вспомнил неистовство первого Карающего Брата. Нет, Юсеф не будет покорным проводником, чем бы это ему ни грозило. Если поступить так, как предлагает Коннор, то они, во всяком случае, не будут одиноки в борьбе за освобождение друзей. Неужели церковь ради спасения репутации отца-настоятеля возьмет на себя вину за совершенные преступления? Едва ли.
Предложение Коннора было здравым.
— Давайте его сюда, — велел Элбрайн, указывая на монаха.
Джуравиль поднялся в воздух, подлетел к болтавшемуся Юсефу и, действуя своим луком, словно палкой, начал подгонять монаха к уступу скалы. Поначалу Юсеф не оказывал сопротивления, но когда он приблизился к сидящим и увидел, что до земли не так уж и далеко, монах внезапно повернулся и попытался схватить эльфа. Схватить ему удалось только маленький лук, который Джуравиль предусмотрительно отпустил. Юсефу не удалось преодолеть силу инерции, и он продолжал кружиться в воздухе.
На краю уступа его поджидал Элбрайн с поднятым кулаком.
Удар перекувырнул монаха, отбросив его от края, и здесь сознание покинуло его.
Джуравиль со смехом вытащил свой лук и вновь стал подгонять теперь уже безвольного монаха к краю уступа.
ГЛАВА 23
ДРУГОЙ БРАТ ФРЭНСИС
Из всех работ, какими приходилось заниматься молодым монахам Сайта-Мир-Абель, эта была для брата Делмана самой тяжкой. Вместе с двумя другими братьями он упирался в рукоятки громадного колеса подъемного механизма. Согнув спины, кряхтя и охая, молодые монахи вращали эту громадину, врезаясь в землю по самые щиколотки и поминутно рискуя споткнуться под тяжестью ее веса.
Где-то внизу, на большой глубине, покачивалась на тяжелых цепях, весивших более тысячи фунтов, каменная глыба. Отличный строительный камень, надежный и прочный, добытый в подземных каменоломнях, расположенных прямо под двором в южной оконечности Санта-Мир-Абель. Каменоломни соединялись с туннелями нижнего яруса монастыря, с которого он когда-то и начинался. Магистр Джоджонах, уединившийся в подземном книгохранилище, временами слышал удары, которые производили монахи, добывающие камни. Поскольку камни требовались для верхних стен, их поднимали наверх кратчайшим путем, используя подъемный механизм.
Многие магистры и отец-настоятель считали физическое напряжение и боль в мышцах полезными для воспитания молодых монахов.
В другое время брат Делман, возможно, согласился бы с этим. Телесное истощение благотворно влияло на душу. Но не сейчас, когда он совсем недавно вернулся из длительного и тяжелого путешествия. Сейчас он жаждал лишь одного: свернуться калачиком на койке в своей крошечной, не более восьми квадратных футов келье.
— Давай-ка поживей, брат Делман, — резким голосом прикрикнул на него магистр Де'Уннеро. — Уж не собираешься ли ты заставить Каллана и Сеймо делать за тебя работу?
— Нет, магистр Де'Уннеро, — пробурчал брат Делман.
Он изо всех сил уперся в рукоятку и попытался заставить упрямое колесо повернуться. Напряжение болью отозвалось в мышцах спины и ног. Он закрыл глаза и тихо застонал.
Кажется, колесо стало еще тяжелее, а его рукоятки вдруг начали медленно ползти в обратную сторону. Глаза Делмана широко раскрылись.
— Держи его, брат! — услышал Делман крик Каллана.
Затем он увидел, что Каллан лежит на земле, а Сеймо, потеряв равновесие, стремительно падает в сторону.
— Поставьте стопор! — закричал магистр Де'Уннеро, призывая неведомо кого загнать в колесо массивный деревянный клин, чтобы остановить вращение.
Несчастный Делман сопротивлялся как мог, изо всех сил упираясь в рукоятку. Но его ноги неумолимо скользили по изборожденной земле. Почему Каллан не возвращается к колесу? И почему Сеймо никак не может встать? Почему оба брата еле шевелятся?
Делман подумал, не отскочить ли и ему от колеса, однако он знал, что это невозможно. Предоставленное самому себе, колесо быстро начнет вращаться в обратную сторону и просто раздавит его своими рукоятками.
— Стопор! — вновь услышал он крик Де'Уннеро.
Но почему братья едва двигаются?
Колесо поползло назад. Мышцы Делмана напряглись, готовые лопнуть.
Затем его потащило в обратную сторону, перекрутило и будто вывернуло наизнанку все суставы. Послышался хруст, словно где-то переломился прут, и одна нога Делмана буквально взорвалась от боли. Он повалился на спину. Одна рука несчастного брата, согнувшись, зацепилась за колесо, и Делмана пошло крутить, как на дьявольской карусели. Наконец колесо отшвырнуло его в сторону, и он с размаху ударился о корыто с водой, повредив бок и раздробив плечо.
Брат Делман лежал, промокший насквозь, перепачканный землей и кровью, и сознание едва теплилось в нем.
— Отнесите его ко мне, — послышался чей-то голос.
Кажется, это был Де'Уннеро.
Затем он увидел, как магистр склонился над ним, и лицо Де'Уннеро выражало искреннюю тревогу.
— Не бойся, брат Делман, — сказал Де'Уннеро.
Как ни пытался он успокоить раненого, в голосе у него проскальзывали прежние злобные нотки.
— Со мною Бог, и сила Его поможет мне исцелить твое покалеченное тело.
Неожиданно боль усилилась — это Каллан и Сеймо подхватили его под мышки и подняли. По телу несчастного Делмана покатились волны нестерпимой боли. Каждая мышца в теле пылала обжигающим огнем. Затем он начал проваливаться в непроницаемую темноту.
Магистр Джоджонах перестал замечать, как проходят дни, ибо для него они слились воедино. Сейчас время не имело для него никакого значения. Подземное хранилище он покидал лишь тогда, когда тело напоминало о своих неизбежных потребностях, и магистр торопился как можно быстрее сюда вернуться. Пока среди груд рукописных книг и пергаментных свитков Джоджонах не обнаружил ничего стоящего, однако он чувствовал, что близок к цели. Он ощущал это душой и сердцем.
