Когда Рошфор поднял глаза на Роджера, лицо барона выражало одновременно ярость и удивление.
— Потому мы с Коннором и торопились к вам, — сказал Роджер. — Коннор знал, что настоятеля Добриниона убил не поври, а монахи. И он хотел подтвердить это, приведя одного из них в качестве пленника.
— Выходит, что настоятеля Добриниона убил монах Абеликанского ордена? — недоверчиво спросил Рошфор.
— Дело здесь не только в Добринионе, — попытался объяснить старику Роджер.
Он знал, что должен говорить крайне осторожно, чтобы не сболтнуть лишнее о своих друзьях.
— Дело касается похищенных магических самоцветов и борьбы за власть внутри церкви. Я тут вообще ничего не понимаю, — признался Роджер. — Какие-то хитросплетения. Знаю лишь, что двое монахов, напавших на меня и моих друзей, до этого убили настоятеля Добриниона. Коннор в этом не сомневался.
— А что заставило его отправиться на север? — хотел знать Рошфор. — Ты-то сам был знаком с ним прежде?
— Я — нет, но один из моих спутников — да, — сознался Роджер.
Глубоко вздохнув, он решил рискнуть.
— Это женщина. Когда-то она недолгое время была замужем за Коннором.
— Джилли, — выдохнул Рошфор.
— Большего я вам сказать не могу и прошу вас: ради нее и ради всех нас — не надо меня дальше об этом расспрашивать, — сказал Роджер. Вам достаточно знать, что Коннор отправился на север, чтобы предупредить нас. И, спасая нас, пожертвовал своей жизнью.
Барон Билдеборох откинулся в кресле, переваривая услышанное и сопоставляя рассказ Роджера с недавними событиями в монастыре, связанными с отцом-настоятелем и монахами из Санта-Мир-Абель. После долгого молчания старик поднял глаза на Роджера, затем указал на пустой стул рядом.
— Посиди со мной по-дружески, — искренне попросил он. — Я хочу знать все о последних днях Коннора. И я хочу знать все о Роджере Биллингсбери, чтобы нам вдвоем продумать наилучшее направление дальнейших действий.
Роджер осторожно переместился на стул поближе к барону. Его немало ободрило, когда барон назвал их союзниками.
— Это он, — утверждал Джуравиль, вглядываясь своими зоркими глазами вдаль. — Я узнал его по неуклюжей манере держаться в седле, — со смехом добавил он. — Меня удивляет, почему столь ловкий человек, как Роджер, сидит на лошади, словно бревно.
— Он не чувствует лошадь, — объяснил Элбрайн.
— Не хочет чувствовать, — возразил эльф.
— Не каждый проходил выучку у тол'алфара, — с улыбкой добавил Элбрайн.
— Не каждому повезло владеть бирюзой и иметь доступ к сердцу своего коня, — включилась в разговор Пони, потрепав Дара по шее.
Конь негромко заржал.
Друзья съехали с холма и устремились наперерез Роджеру.
— Все прошло замечательно! — взволнованно прокричал он, радуясь встрече с друзьями.
Он пришпорил лошадь и потуже натянул поводья другой лошади, скакавшей рядом.
— Вижу, что ты встретился с бароном Билдеборохом, — сказал Элбрайн.
— Он отдал мне лошадей, — объяснил парень. — Это вот — Филдер, — добавил он, потрепав по шее любимца Рошфора.
Роджера поразила щедрость барона, отнесшегося к нему почти с отеческой заботой.
— А Грейстоун — для тебя, — сказал он Пони, подводя к ней белогривую лошадь. — Барон Билдеборох утверждал, что Коннор наверняка отдал бы эту лошадь тебе. И это тоже, — прибавил он, доставая из-за седла великолепный меч Коннора — Защитник.
Пони недоумевающе уставилась на Элбрайна, но тот лишь пожал плечами и тихо сказал:
— Похоже, барон был прав.
— Следовательно, барону известно о нас, — весьма недовольным тоном заключил Джуравиль. — По крайней мере, он знает о Пони.
— Я рассказал ему не так уж много, — ответил Роджер. — Честное слово. Но он хотел знать. Ведь Коннор был ему вместо сына, и смерть племянника буквально подкосила его.
Роджер повернулся к Элбрайну, зная, что тот будет его самым строгим судьей.
— Я полюбил барона, — признался Роджер. — И поверил ему. Не думаю, чтобы он был нашим врагом, особенно теперь, когда он знает, кто является убийцей Коннора.
— Похоже, что и барон полюбил Роджера Не-Запрешь, — заметил Элбрайн. — И поверил ему. Его подарки — не пустяк.
— Он понял послание, — ответил Роджер. — И намерения вестника — тоже. Барон понимает, что, противопоставляя свое могущество могуществу Абеликанской церкви, он встает на опасную тропу. Ему не меньше нашего нужны надежные союзники.
— Что именно ты успел порассказать ему о нас? — все так же сурово спросил Джуравиль.
— Он вообще не стремился расспрашивать, — спокойно ответил Роджер. — Барон поверил, что я — его друг и враг его врагов. Он не стал расспрашивать о том, кто вы и откуда. Ну а о Пони он сам догадался.
— Ты действовал правильно, — немного подумав, сказал Элбрайн. — Как барон видит дальнейшее развитие событий?
Роджер пожал плечами. Ему очень не хотелось услышать этот вопрос.
— Могу сказать наверняка: барон этого так не оставит. Он пообещал, что, если понадобится, мы отправимся к королю. Но мне кажется, он боится затевать войну между королем и церковью.
— Как понимать «мы»? — спросила Пони, зацепившись за это слово.
— Он хочет, чтобы я был свидетелем, — ответил Роджер. — Барон очень просил меня вернуться как можно быстрее, чтобы мы могли обдумать поездку в Урсал. Он намерен встретиться с несколькими надежными монахами из Сент-Прешес. Если это ничего не даст, он отправится в Урсал.
— Разумеется, я ничего не стал ему обещать, — добавил Роджер, заметив удивление на лицах своих друзей.
— Насколько я понял, нам предстоит отправиться в Санта-Мир-Абель, — сказал Роджер. — Барон Билдеборох хочет быть в Урсале до наступления холодов. Он узнал, что в середине калембра будет созвана Коллегия Аббатов. Барон намерен увидеться с королем до того, как Джеховит, настоятель Сент-Хонс, поедет на север. Но у меня никак не получается по времени поехать с вами в Санта-Мир-Абель и поспеть в Палмарис к отъезду барона. Неизвестно, сколько мы пробудем в том монастыре.
Лица собравшихся по-прежнему выражали сомнение.
— Значит, вы не хотите брать меня с собой! — с ужасом воскликнул Роджер.
— Ошибаешься, хотим, — ответила Пони.
— Но если для успеха общего дела будет лучше, чтобы ты оставался рядом с бароном Билдеборохом, тебе нужно остаться с ним, — добавил Элбрайн.
Пони и Джуравиль кивнули в знак согласия.
— Я заслужил свое место среди вас, — стал возражать Роджер.
Он вдруг снова превратился в обиженного ребенка, в котором громко кричало уязвленное самолюбие, считавшее возвращение к барону явным оскорблением.
