— Я уже слишком стара, чтобы быть вашей любовницей.
Король пристально посмотрел ей в глаза, давая понять, что у него на уме нечто гораздо большее.
На этом они расстались. Дануб «клюнул» ее в щеку, пообещал вернуться до начала лета и ушел.
Констанция долго стояла в пустой комнате одна. Вспоминала их первую любовную встречу; ему тогда было двадцать, а ей семнадцать. Столько же, сколько Вивиане, на которой Дануб женился на следующее утро.
Их любовь продолжалась несколько месяцев — почти год бурной страсти и восторга. Вивиана знала об этом — должна была знать! — но никогда не устраивала никаких сцен. Ну, если бы она вздумала устраивать сцены всем любовницам мужа, у нее не осталось бы времени для собственного любовника.
Спустя несколько лет, уже после смерти Вивианы, Дануб снова пришел к Констанции, и она пустила его к себе в постель. К этому времени пыл короля слегка поугас; Констанция была уверена, что на протяжении нескольких месяцев была его единственной любовницей. Однако он не женился на ней, объясняя это тем, что ее родословная не удовлетворяет всем требованиям придворного этикета. Это соответствовало действительности. Она должна была совершить что-то из ряда вон выходящее, чтобы двор согласился принять ее в качестве королевы Хонсе-Бира. Шли годы, королю уже было немало лет, и на него начало усиливаться давление в связи с тем, что он до сих пор не имеет наследника. Речь шла, конечно, о законном наследнике; ходили слухи, что у Дануба было по крайней мере двое незаконных детей. И вот сейчас Констанции предоставлялась великолепная возможность для великих свершений.
Но ей уже исполнилось тридцать пять — критический для женщины возраст с точки зрения рождения ребенка. А между тем единственное, что могло подтолкнуть короля к женитьбе, — это необходимость иметь наследника.
Констанция обдумала ситуацию, пытаясь прикинуть степень риска. А что, если она не сможет родить Данубу ребенка? Тогда король наверняка быстро расторгнет их брак — это в случае удачи! — а если церковь воспротивится этому, не остановится даже перед убийством!
Однако искушение было слишком велико, чтобы Констанция Пемблбери могла просто так взять и отбросить открывающиеся возможности. Приятно было представлять себя королевой, хотя она прекрасно понимала, что никакой реальной власти этот титул ей не даст. Закон в Урсале был сформулирован ясно и недвусмысленно: жена Дануба останется королевой до тех пор, пока он будет королем. Однако если он умрет бездетным, трон наследует его брат Мидалис Брок Урсальский. Однако совершенно очевидно, что даже и при жизни короля, учитывая его сильный характер, у королевы будет немного власти.
Но зато у нее будет возможность влиять на короля так, как никто другой, потому что никто другой не сможет нашептывать ему на ушко. Однако даже больше этого Констанцию привлекала перспектива стать матерью будущего короля; своего собственного ребенка она уже точно сумеет сформировать таким, как пожелает, и научит его, как добиться того, чего добилась бы она сама, будь у нее другая родословная.
Да, да, она будет проводить в Палмарисе очень мудрую политику. Вернувшись, Дануб останется доволен ее действиями. Потом он придет к ней, и она мягко надавит на него, заставив осуществить тот план, который предлагала этим утром.
Из окна ей было видно, как со двора выехали король Дануб и герцог Калас, а вслед за ними сотня солдат Бригады Непобедимых; их нагрудные пластины, кончики копий и шлемы сверкали в утреннем свете. Возможно, это было самое сильное воинское подразделение в мире — личная охрана короля Хонсе-Бира.
И королевы Хонсе-Бира тоже, подумала Констанция.
— Вот, это поможет тебе справиться. — Отец-настоятель вручил епископу Фрэнсису сумку с магическими камнями; в основном там были графит и другие камни, которые могли быть использованы для нападения. — Во время нашего с аббатом Де'Уннеро отсутствия от тебя будет зависеть очень многое.
— Скажите, чего вы хотите, и я сделаю это, — покорно ответил Фрэнсис.
— В лучшем случае тебе не придется делать ничего, — объяснил ему отец-настоятель. — Старайся сохранить стабильность нынешней ситуации, не предпринимай никаких действий, могущих вызвать недовольство как народа, так и того, кого король оставляет тут вместо себя. Скорее всего, это будет Констанция Пемблбери, и я очень не советую тебе недооценивать ее. Аббат Джеховит, к примеру, о ней очень высокого мнения. Не исключено также, что, учитывая серьезность ситуации в Палмарисе, сюда явятся другие герцоги, в частности герцог Мирианика.
Магистр Энгресс будет помогать тебе, но многого от него не жди. Он старый, усталый человек и предпочел бы остаться в Санта-Мер-Абель, где, по правде говоря, ему самое место. Тем не менее он опытный магистр, и нужно относиться к нему со всем возможным уважением. Однако ничего не бойся. Я вызвал на помощь тебе сто двадцать монахов, которые уже на пути сюда из Санта-Мер-Абель.
— Получается, что мне и делать-то нечего, — осмелился сказать Фрэнсис.
— Вот и хорошо! — воскликнул Маркворт. — Больше всего меня устроит, если ко времени моего возвращения в Палмарисе сохранится то же равновесие сил, что и сейчас. Если тебе это удастся, ты окажешь мне огромную услугу. Но предупреждаю тебя: король Дануб может воспользоваться моим отсутствием, чтобы склонить чашу весов на свою сторону. Этого ни в коем случае допускать нельзя.
— Как он мог бы это сделать? — спросил Фрэнсис. — Он же не оставляет вместо себя никакого официального представителя.
— Полем боя станут сердца городских солдат, — ответил Маркворт, — многие из которых служили при дворе короля. Ты должен сделать все, чтобы они остались преданны церкви.
— Я не подведу вас, отец-настоятель, — заверил его Фрэнсис.
Маркворт двинулся было прочь, но в последний момент остановился и добавил:
— Ты должен перебраться в Чейзвинд Мэнор. Обязанности Де'Уннеро в аббатстве Сент-Прешес будет исполнять магистр Энгресс, а брат Талюмус поможет ему. Он послужит мостиком между тобой и здешними монахами. Пусть это станет традицией — отныне резиденцией епископа Палмариса будет Чейзвинд Мэнор.
Фрэнсис промолчал, не сумев, однако, скрыть удивление при слове «традиция».
— Каждая традиция где-нибудь и когда-нибудь возникает, — лукаво заметил отец-настоятель. — Ты будешь жить здесь, в этом прекрасном поместье, и здесь же пусть обоснуются монахи, которые прибудут из Санта-Мер-Абель. Постарайся расположить к себе городских стражников. Обращайся с ними хорошо, поощряй их преданность, но ни при каких обстоятельствах не доверяй им ничего важного.
Когда отец-настоятель покидал замок, Фрэнсис, глядя в окно, провожал его взглядом с тем же самым выражением, какое было у Констанции Пемблбери этим утром. И, видит бог, его решимость была ничуть не меньше, чем у этой амбициозной женщины.
Под стук копыт они покинули город через северные ворота — король Дануб, герцог Калас и сотня солдат Бригады Непобедимых.
