Эльф пожал плечами.
— Там, где они были, их нет, вот и все, что я… что мы смогли выяснить.
— Роджер еще не вернулся из разведки, — с некоторой тревогой в голосе заметил кентавр.
Полуночник разделял его беспокойство. Роджер был отличным разведчиком; можно сказать, мастером по части того, как лучше спрятаться и убежать. Но при таком глубоком снеге даже он мог попасть в беду: кто знает, может, он из охотника превратился в жертву?
— И еще один отряд движется с юга прямо сюда, — сообщил Ни'естиел.
Полуночник хотел было расспросить его поподробнее, но эльф уже умчался, перескакивая с дерева на дерево.
— Кто бы это мог быть? — спросил кентавр.
Ни у того, ни у другого не возникло по этому поводу никаких предположений. Элбрайн проскакал немного по гребню холма, спустился с него, с трудом преодолевая сопротивление снежных наносов, и поднялся на следующий холм, откуда открывался вид получше. И почти сразу же они со Смотрителем заметили группу военных; судя по сверкающим шлемам и копьям, это были солдаты армии короля. Чувствовалось, что они устали, да еще этот снег…
— В буран попали, — заметил кентавр. — Ничего, зато сегодня погода хоть куда.
Полуночник улыбнулся, но вдруг улыбка сбежала с его лица, сменившись любопытством.
— Шамус Килрони! — воскликнул он. — Клянусь, это он возглавляет отряд!
— Да уж, если повезет, то повезет, — с иронией пробормотал себе под нос Смотритель, но Элбрайн расслышал сказанное.
— Он хороший человек.
— Хороший-то хороший, но… Может, его послали разыскивать сбежавших монахов, — ответил Смотритель.
Однако Элбрайн думал об одном: какую неоценимую помощь могут оказать солдаты в борьбы с гоблинами, угнездившимися в Сорном луге.
— Вряд ли его послали за ними, — после долгой паузы сказал он. — Но даже если и так, мы быстро разберемся, что к чему, и спрячем монахов в лесу.
— С нетерпением жду встречи с твоими друзьями, — сухо заметил кентавр.
И только тут до Элбрайна дошло, что прямо на глазах ухудшающееся настроение Смотрителя не имеет почти никакого отношения к судьбе сбежавших монахов. В последнее время кентавр не прятался от людей, и все новые поселенцы во главе с Томасом Джинджервортом приняли его, не задавая никаких вопросов. Однако королевские солдаты хотя бы отчасти были союзниками церкви Абеля. Как им представить Смотрителя, что рассказать о нем, чтобы они оставили его в покое? Не то чтобы кентавр так уж жаждал человеческого общества, за исключением Полуночника и Пони, но ему надоело прятаться от людей.
— Еще немного — и они увидят нас, — продолжал кентавр. — Лучше мне убраться подобру-поздорову. — Он ударил копытом по земле и начал разворачивать свое крупное тело в сторону леса.
— Шамус хороший человек, — повторил Элбрайн. Кентавр остановился и, полуобернувшись, взглянул в такие зеленые, такие честные глаза друга. — Он тебя не осудит.
— Не будь дураком, не говори им обо мне, — ответил кентавр, — а то они сообразят, что это ты меня спас из заточения. Я понимаю, у тебя своя война с церковью, мой мальчик, но я не желаю еще раз оказаться внутри Санта-Мер-Абель. — На это Элбрайну возразить было нечего. — Иди и займись гоблинами, но только поторопись, если хочешь, чтобы на твою долю кто-нибудь из них остался. У меня живот подвело от голода, а мясо у гоблинов хоть и невкусное, зато сытное. — Он коротко хохотнул и поскакал к лесу.
Отрывистый, отнюдь не жизнерадостный звук этого смеха больно резанул Элбрайна. Жители старого Дундалиса очень удачно называли кентавра Лесным Духом, и до появления в этой местности рейнджера он был тут совсем одинок. Однако за последние месяцы кентавр привык к обществу Элбрайна и других людей; теперь стало ясно, почему появление солдат испортило ему настроение.
Полуночник вздохнул и рысцой поскакал вдоль гребня, наперерез отряду. Хорошо, что у него теперь есть новые союзники — друг Шамус и его прекрасно обученные солдаты; жаль только, что сложностей с ними не оберешься.
Проснувшись в темноте, Пони попыталась подняться, но стукнулась головой о неподатливое дерево на высоте не больше двух дюймов. Сразу же возникло ощущение удушья. Пони запаниковала. Подняв руки, она ощупала деревянную поверхность, но не нашла никакой ручки. Вскрикнула и забила ногами, набивая синяки.
Деревянная поверхность, казалось, окружала ее со всех сторон.
Она была заперта, похоронена заживо. Пони зашарила руками в поисках сумки с камнями, но их у нее отобрали, как и оружие. Осталось только это — жуткий гроб и тьма.
Она принялась кричать и изо всех сил колотить по дереву руками и коленями, не обращая внимания на боль. Может, если удастся пробиться наружу, там окажется только земля, которая завалит ее и задушит. Но лучше погибнуть в попытке освободиться, чем умирать медленно и мучительно. Она продолжала стучать и вопить, хотя уже почти не надеялась, что ее услышат.
Однако потом… Отклик последовал не сверху, как предполагала Пони, а откуда-то сбоку. Внезапно тьма исчезла, ее разогнал мягкий свет фонаря; кто-то стоял в двери каюты. Каюты! И она лежит вовсе не в гробу, а на койке, причем верхней, вот почему потолок так близко.
Пони закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, испытывая чувство невероятного облегчения. Судя по легкому покачиванию, она находилась в трюме корабля.
Отдышавшись, Пони перевела взгляд на стоящего в двери человека. Она узнала его — именно он в свое время без единого вопроса перевез ее, Элбрайна, Джуравиля и Смотрителя через реку.
— Капитан Альюмет… Похоже, сама судьба снова свела нас.
Некоторое время он с любопытством разглядывал ее, но потом узнал, судя по искоркам, вспыхнувшим в его глазах.
— Ты — друг Джоджонаха, — сказал он. — Ах, это многое объясняет.
— Я не враг бехренцам и не друг церкви Абеля.
— Или, иными словами, города, поскольку сейчас город и церковь — это одно и то же.
Пони кивнула и очень осторожно — все тело у нее болело от ударов о потолок — соскользнула с койки. Альюмет мгновенно оказался рядом и поддержал ее.
— Ты с такой злостью сказал это, — заметила она, — хотя сам был дружен с Джоджонахом, а ведь он принадлежал к церкви Абеля.
Альюмет улыбнулся и даже подмигнул: очевидно, понял, какую ловушку она ему расставила.
— Эту церковь Джоджонах не одобрял, — ответил он, вешая фонарь на крючок. — Я встречался с ним всего раз, на переправе через Мазур-Делавал, когда он возвращался в Санта-Мер-Абель. Он сказал мне тогда, чтобы я запомнил имя Эвелина Десбриса. Теперь, когда до меня дошли слухи, что церковь в Палмарисе открыто поносит это имя, стала ясна причина беспокойства Джоджонаха. Он глубоко переживал за Эвелина и тревожился о том, сможет ли кто-нибудь продолжить его дело. — Что-то в словах и тоне бехренца наполнило душу Пони страхом; она чувствовала, что он сказал еще не все, и почему-то боялась того, что услышит дальше. — Магистра Джоджонаха казнили как еретика, обвинив его в заговоре с теми, кто помог бежать драгоценнейшему пленнику отца-настоятеля, кентавру, ставшему свидетелем разрушения горы Аида и гибели демона. — Пони тяжело опустилась на нижнюю койку. — Может, тебе что-то известно об этом заговоре?
