— Нам надо остановить толпу, что движется сбоку, — объяснил Браумин, указав на улицу, подходящую к монастырю с левой стороны. — Никого не убивать. Мы должны остановить их, поэтому все удары ты будешь наносить по камням мостовой, у самых их ног.
— Скорее, братья! — крикнул Кастинагис приближающимся монахам.
Браумин и Виссенти сосредоточились на камнях, готовясь высвободить их магическую энергию. Преследователи двигались к монастырю тремя потоками. Основная часть бежала вслед за монахами, а два других потока все ближе подходили к ним с боков. Намерение толпы оставалось прежним: не дать братьям достичь монастырских ворот. Сейчас все три потока были готовы вот-вот выплеснуться на площадь перед воротами.
Настоятель Браумин ударил вправо. Вслед за ним Виссенти ударил влево, но его удар был менее сильным. Рукотворная молния Браумина попала в кузнечную лавку. Зазвенели стекла витрины, откуда снесло полдюжины лошадиных подков. Удар Виссенти раздробил камни мостовой. Несколько человек, бежавших впереди, упали, закрывая руками пораненные лица. Виссенти молился о том, чтобы никто из горожан не получил тяжелых ранений.
— Ворота! Открывайте ворота! — закричал Кастинагис.
Главные ворота Сент-Прешес широко распахнулись. Брат Талюмус вместе с десятком других монахов устремились туда, чтобы помочь неожиданным гостям поскорее попасть в монастырь.
Это оказалось не так-то просто. Талюмусу и другим пришлось руками и ногами отбиваться от разъяренных горожан, оттесняя их от прохода. В суматохе нескольких нападавших ранили и сбили с ног. Серьезно пострадали и двое братьев. Наконец прибывшие оказались во внутреннем дворе, и массивные монастырские ворота вновь закрылись.
Настоятелю Браумину, который все еще находился на стене, оставалось лишь смотреть и беспомощно качать головой. Справа, в отдалении, он заметил королевских солдат. Они наблюдали за происходящим, явно не собираясь вмешиваться.
Ничего удивительного, — подумал Браумин.
Он спустился вниз, чтобы приветствовать неожиданных гостей. Прибывшие монахи расстегнули сутаны и откинули капюшоны. К счастью, полученные раны были незначительными, и местные братья тут же занялись врачеванием. Часть монахов просто запыхались после быстрого бега и сейчас хватали ртом воздух, успокаивая дыхание.
Браумин всмотрелся в их лица. Многие из братьев явно не первый год находились в монастыре, но знакомых среди них он не увидел. Кроме одного.
— Магистр Гленденхук? — удивился Браумин.
— Приветствую тебя, настоятель Браумин, — ответил тот.
— Как вы решились в такие времена покинуть Санта-Мир-Абель? — спросил он. — Что привело вас сюда?
— Мы — братья-расследователи, — ответил другой монах, судя по выговору уроженец юго-восточной части Хонсе-Бира. — Мы должны как можно подробнее разузнать о чуде, которое, как утверждают, Эвелин Десбрис совершил на Аиде.
Настоятель Браумин даже покачнулся, словно легкий ветерок грозил опрокинуть его на землю.
— Но ведь по приказу отца-настоятеля Агронгерра строительство часовни Эвелина приостановлено, — сказал он.
— Было бы неразумно сейчас подвергать жизни людей опасности при строительстве новой часовни, — ответил магистр Гленденхук. — Однако дело канонизации брата Эвелина должно продолжаться. Нам предписано провести полное расследование.
Настоятель Браумин услышал одобрительные возгласы Талюмуса, Виссенти и нескольких других братьев, но сам лишь удивленно поглядел на Гленденхука.
— Разве ты не понимаешь, что людям в нынешние мрачные времена необходим герой? — спросил у него Гленденхук. — Возможно, брат Эвелин и станет таким героем.
Его слова никак не воодушевили Браумина. Настоятель знал, что Гленденхук тесно связан с магистром Бурэем, который явно не чтит память об Эвелине Десбрисе. На прошлой Коллегии аббатов, где Маркворт обвинил магистра Джоджонаха в распространении еретических воззрений Эвелина, Бурэй горячо поддержал решение о казни Джоджонаха.
— Пусть имя Эвелина ведет нас, и пусть оно поможет вернуть в мир радость, — вроде бы искренне добавил магистр Гленденхук.
Однако, взглянув на улыбку Гленденхука, настоятель Браумин почему-то усомнился в искренности магистра.
Что-то здесь было не так.
ГЛАВА 29
ВТОРОЙ ДАР
— Ваше величество, настоятель Хингас просит об аудиенции, — обратился к королю Данубу гвардеец из охраны замка.
Сидевший рядом с королем герцог Калас презрительно хмыкнул. Он не питал никаких симпатий к Хингасу — временному настоятелю Сент-Хонса, считая того круглым дураком. Калас вообще не жаловал служителей церкви Абеля, но в том, что касалось настоятеля Хингаса, кое-кто из королевского окружения, в том числе и Констанция Пемблбери, были вынуждены согласиться с мнением герцога.
— Вне всякого сомнения, он опять намерен жаловаться на факт разбитых окон, — произнесла Констанция.
Она сидела, повернувшись к мужчинам спиной, и кормила своего второго сына Торренса, которому исполнилось уже полгода. Подросший Мервик шумно бегал возле ее кресла. Мальчик строил из деревянных кирпичиков пирамидки, а затем сшибал их, поддавая ногами.
— Либо начнет болтать о том, сколько весит душа, — добавил Калас. — Как же, сыты по горло всеми этими сказками, что душа легче воздуха, благодаря чему она воспаряет прямо к небесам.
— Ваше величество? — повторил гвардеец, до сих пор не получивший вразумительного ответа.
Король Дануб закатил глаза.
— Нет! — вскричал Калас, обращаясь к гвардейцу. — Пусть убирается вон! Вон! Скажи ему, чтобы шел назад в Сент-Хонс. Пусть им там бьют окна и осыпают проклятиями, а эти монахи пусть страдают. Когда у них настоятелем будет кто-то другой, назначенный по всем правилам, тогда он и придет сюда просить аудиенции у короля.
Разумеется, гневные тирады неистового Каласа никого не удивили, но в его последних словах было столько ярости, что Дануб и Констанция невольно переглянулись.
— По мне, уж лучше Джеховит, — сухо заметила Констанция.
Даже король, обычно ведущий себя дипломатично, усмехнулся.
— Теперь он в могиле и обрел примирение с герцогом Каласом, — сказал Дануб.
— А вы бы желали говорить с этим идиотом? — спросил Калас, прижимая руки к сердцу, будто их слова ранили его.
— Возможно, ты и в самом деле оказал мне услугу, — ответил король Дануб, поднимаясь со стула и подходя к окну.
Внизу лежал Урсал: безмолвный, ждущий наступления зимы. В городе не было семьи, которую чума обошла бы стороной. Многие дома словно умерли вместе с их обитателями, и туда никто не заходил, чтобы вынести покойников.
Такой была любимая столица короля Дануба поздней осенью восемьсот двадцать девятого года Господня. А ведь эта осень могла бы стать лучшим временем в жизни короля. С демоном покончено, прихвостни Бестесбулзибара тоже разбиты. Церковь — его вечная соперница в борьбе за власть — утратила былую силу и пребывает в смятении. Констанция подарила ему двоих сыновей, о которых он все чаще думал в последнее время как о наследниках престола. Разумеется, по этому поводу еще придется долго объясняться с младшим братом.
