Констанция сознавала, насколько ничтожны ее шансы стать королевой. Ничего, ей достаточно будет титула королевы-матери.
Конечно, она по-прежнему желала, чтобы все было совсем не так и ей удалось бы пробудить в короле настоящую любовь. События в Палмарисе явились тяжким испытанием для правления Дануба, и Констанция надеялась, что сумеет завоевать более высокое положение. И действительно, в те тревожные недели она многого добилась. Но все меркло в сравнении с тем, что достигла Джилсепони, равно как и красота Констанции меркла перед очарованием молодости этой женщины!
— Пожалуй, теперь можно расслабиться, — неожиданно послышался у нее за спиной голос настоятеля Джеховита.
Старик внимательно глядел на ее руки. Проследив за сто взглядом, Констанция поняла, почему он произнес именно эти слова. Сама не замечая, она настолько крепко вцепилась в перила, что костяшки пальцев побелели.
— Да, испытания остались позади, — согласилась Констанция.
Она отпустила перила и спрятала руки в складках плаща из толстой шерсти.
— Возможно, большая часть испытаний и миновала, — задумчиво произнес Джеховит. — По крайней мере, для придворных и короля. Однако боюсь, меня еще ждет немало испытаний.
Старик встал рядом с Констанцией и, держась за перила, тоже начал смотреть на удалявшуюся гавань Палмариса.
Придворная дама взглянула на него с удивлением. Ее отношения с Джеховитом не были ни дружескими, ни враждебными. Во всяком случае, они не были такими, какими были отношения старого настоятеля с герцогом Каласом.
— Они слишком молоды и наивны, — продолжал Джеховит. — Я говорю о молодых братьях. Они восприняли свержение отца-настоятеля Маркворта как знак того, что настал их черед взять бразды правления в свои руки. Они убеждены, что им открылась истина. Но мы-то с тобой, обремененные опытом и мудростью, понимаем: истина отнюдь не так проста. Они берут на себя непосильную задачу, и тяжко придется церкви, если мы — более зрелые настоятели и магистры — не сумеем обуздать пламень юности.
Констанция удивилась еще больше. С чего это вдруг старый Джеховит разоткровенничался с нею? Она ничуть не доверяла ему. Может он рассчитывает, что с ее помощью эти якобы искренние излияния дойдут до ушей короля Дануба? Или ищет тайного союзничества с королем, используя в качестве третьей стороны глупенькую и легкомысленную женщину? Если так, старик очень заблуждается, считая Констанцию Пемблбери таковой!
— «Молодые братья», как вы их называете, которые ныне возглавляют Сент-Прешес, не намного моложе меня, — напомнила она.
И в самом деле, Браумин, Мальборо Виссенти и Фрэнсис — каждому вскоре исполнится тридцать.
— А сколько лет они провели за стенами монастыря, отгороженного от внешнего мира? — возразил Джеховит. — Сама знаешь, ни один из монастырей не сравнится с Сент-Хонсом. Даже величественный Санта-Мир-Абель, в котором семьсот монахов, изолирован от окружающей жизни. Там не могут похвастаться широтой взглядов и плохо понимают то, что не относится к церкви Абеля. Сент-Хонс имеет преимущество, находясь в Урсале, в столице, в непосредственной близости от мудрого короля и его благородного двора.
На лице Констанции появилось выражение явного недоверия. Достаточно вспомнить недавние трения между церковью и государством. Однако если Джеховит вздумал призвать ее в союзницы, то момент он упустил.
— Прощай, Палмарис, — с усмешкой произнес король Дануб. — Удачи тебе, мой друг, герцог Калас. Тебе выпала нелегкая участь!
Он приблизился к Констанции и Джеховиту. На лице короля сияла широкая и искренняя улыбка. Для придворных не было тайной, что Дануб действительно рад возвращению домой.
— Мой король, — поклонившись, сказал Джеховит.
— А, так вы помните? — лукаво спросил Дануб.
Стоявшая позади настоятеля Констанция чуть не расхохоталась.
— Никогда не забывал, — совершенно серьезно ответил настоятель.
Дануб недоверчиво поглядел на него.
— Неужели вы сомневаетесь во влиянии отца-настоятеля? — произнес Джеховит.
Констанции сразу заметила, что на безмятежном лице короля промелькнула тень неуверенности.
— Сомневаюсь, что новый отец-настоятель будет иметь хоть какое-то влияние, — возразил король, давая понять, что устал от споров.
— Кем бы он ни был, это будет более мягкий и кроткий человек, — спокойно ответил настоятель Джеховит. — И не надо бояться за герцога Каласа, ваше величество, герцог Вестер-Хонса и барон Палмариса сумеет прийти к соглашению с братьями из Сент-Прешес.
— Что-то я в этом сомневаюсь, — возразил Дануб.
— Во всяком случае, они поймут, что в борьбе за жителей Палмариса они являются не врагами, а союзниками, — добавил Джеховит.
— А ради кого ведется эта борьба? — спросила Констанция. — Ради церкви или ради короля?
Джеховит с удивлением взглянул на придворную даму. Ее слова, несомненно, его задели. «Чего он добивается?» — думала Констанция. Ищет союза с нею, а если так, то что это ей даст?
— Мне нужно заняться делами, ваше величество, — быстро проговорил Джеховит. — Я должен составить письма о созыве Коллегии аббатов.
Настоятель вновь поклонился и, поскольку король не удерживал его, поспешил удалиться.
Дануб, качая головой, смотрел ему вслед.
— Никогда не могу с уверенностью сказать, за кого же этот человек, — заметил король, подвигаясь ближе к Констанции. — За церковь или за короля?
— Скорее всего, за Джеховита, — сказала Констанция. — А поскольку его наставник Маркворт мертв и церковь осуждает деяния прежнего отца-настоятеля, Джеховиту ничего не остается, как искать союза с королем.
Дануб восхищенно поглядел на придворную даму.
— Ты всегда так ясно понимаешь суть вещей, — отпустил комплимент король, обнимая ее за плечо. — Ах, Констанция, что бы я делал без тебя?
Констанция прижалась к нему, наслаждаясь близостью этого сильного мужчины. Она знала правила, знала, что, согласно этим правилам, королевой ей не быть. Однако она верила, что Дануб любит ее. Пусть то была в большей степени дружба, чем страсть, ее удовлетворяло и это.
Почти удовлетворяло, напомнила себе Констанция и, подождав еще немного, увлекла короля в его роскошную каюту.
Принц Мидалис увидел, как рослый настоятель Агронгерр поспешно вышел из монастырских ворот. По его лицу струился пот, который он вытирал какой-то грязной тряпкой. Старый монах не переставая качал головой, шепча молитвы. В какой-то момент он поднес к лицу правую руку, опустил ее влево, вновь поднял и опустил вправо. То был знак неувядающей ветви — старый церковный символ. Сейчас люди осеняли себя им довольно резко.
Оглядев поле боя, принц понял, какие чувства владели Агронгерром. Повсюду валялись тела гоблинов. Однако кое-кто из поверженных врагов был еще жив, они корчились от ран и стонали. Потери среди людей также были велики. Справа от Мидалиса лежали тела его храбрых солдат, слева — альпинадорские воины. Монахи, вышедшие из ворот монастыря раньше Агронгерра, все повернули в правую сторону, чтобы оказать помощь своим соплеменникам.
