Но затем произошло нечто непредвиденное. Де’Уннеро потерял камень. Впрочем, может быть, он просто слился с самоцветом, в результате чего теперь мог превращаться в тигра и без камня. Нередко вопреки собственной воле.
Это и было истинной причиной его бегства из Палмариса. Де’Уннеро боялся себя, боялся того безжалостного убийцы, каким стал.
Для человека, некогда находившегося на высотах власти, такое существование было невыносимым, невзирая на все радушие жителей Пентхисла. Возможно, отныне Де’Уннеро навсегда обречен скитаться по задворкам человеческого жилья. Каждый раз, когда неодолимая потребность убивать начнет брать верх, ему придется менять пристанище. Еще год-другой, и глядишь, ему придется скрываться от целой армии охотников, собранных едва ли не со всего королевства.
Но сегодня…
Соблазн был необычайно велик: запах страха и крови, легкое, почти бесшумное убийство. И все же он поборол этот соблазн и вышел победителем. Неужели Маркало Де’Уннеро обрел власть над своим одержанием?
Если это так, значит, он может вернуться в Палмарис, к своей церкви.
Но тут же Де’Уннеро пришлось вернуться с небес на землю: как-никак, он ведь убил барона Бильдборо и его охрану, он ранил Элбрайна. По сути, это они с Марквортом убили Полуночника. Если Де’Уннеро вернется в Палмарис, что, кроме суда, может его ожидать?
— А при чем здесь суд? — вслух спросил себя Де’Уннеро.
И неожиданно — впервые за последние полгода — он улыбнулся. Доказательств его причастности к убийству барона Бильдборо нет, все это домыслы его врагов. И на каком основании он должен нести ответственность за события, произошедшие в Чейзвинд Мэнор? Разве он не выполнял свой долг, защищая отца-настоятеля? И разве Элбрайн и Джилсепони не являлись тогда преступниками в глазах церкви и государства?
— О чем это вы, святой отец? — спросила мать девочки.
Де’Уннеро тряхнул головой, возвращаясь к реальности.
— Ничего особенного, — ответил он. — Я лишь подумал, что мне, пожалуй, пора возвращаться в свой монастырь.
— Мы будем скучать, — сказала женщина.
Де’Уннеро не слышал ее слов. Он был целиком поглощен мыслями о том, какие возможности открыла ему сегодня победа над инстинктами тигра-оборотня.
Войдя в кабинет настоятеля, брат Делман застал Браумина с братом Виссенти. Они оживленно беседовали друг с другом.
— Я поплыву на «Сауди Хасинта», — сообщил брат Делман. — Капитан Альюмет рассчитывает сняться с якоря в течение недели и сказал, что будет счастлив оказать нам услугу.
— Ты говорил с ним об оплате? — спросил Браумин.
— Капитан Альюмет заверил меня, что наша борьба с Марквортом, а также защита бехренцев, живущих близ гавани, явились более чем достаточной платой.
— Какой замечательный человек, — восхищенно проговорил брат Виссенти.
— Ты понял, что ты должен сделать? — спросил Браумин.
Делман кивнул.
— Прежде всего мне надлежит встретиться с настоятелем Агронгерром и понять обстановку в аббатстве. Затем, когда я сочту, что подходящий момент наступил, можно будет сообщить, что вы решили избрать его отцом-настоятелем, и это должно произойти на Коллегии аббатов, которая будет созвана в калембре.
— Ты прежде всего — посланник, несущий известие о Коллегии. Ты также должен рассказать о том, что произошло в Палмарисе, — сказал Браумин.
— Вероятно, Агронгерр уже слышал об этом, — вмешался Виссенти. — Да и кто о них не знает?
Настоятель Браумин улыбнулся и не стал спорить, хотя и сомневался, чтобы каждый житель Вангарда слышал о событиях в Палмарисе. Разве что о смерти отца-настоятеля Маркворта, не более того. И если даже Санта-Мир-Абель направил курьера в Палмарис, чтобы рассказать подробности, в Вангарде явно не сознавали всех последствий случившегося. Назревавший внутрицерковный конфликт никого там не интересует. Но вангардцы должны знать, на чьей стороне стоит брат Холан Делман. Следуя наставлениям Браумина, этот рассудительный и заслуживающий доверия монах должен показать, что он стоит на стороне победителей, сумевших утвердить победу добра над коварным злом.
— К памяти Маркворта относись с надлежащим уважением, — в который раз потребовал от Делмана Браумин. — Но пусть ни у кого не возникает сомнений о причине падения отца-настоятеля. Он перестал быть милосердным задолго до того, как ушел из жизни.
В это время в кабинет вошел брат Талюмус.
— Пойди и поблагодари Альюмета за его великодушное предложение, — велел Делману Браумин. — Передай ему нашу глубокую благодарность, а затем соберись с мыслями и готовься в путь. Отправляйся с благословением Эвелина.
Последние слова, произнесенные столь привычным тоном, немало удивили Талюмуса.
Как только Делман ушел, Браумин подал знак Виссенти, и тот быстро закрыл дверь.
Талюмус смотрел на присутствующих с тревожным подозрением.
— Здесь, в Сент-Прешес, у нас недостаточно сил. Особенно если нам предстоит противостоять герцогу Каласу, — сказал Браумин Талюмусу.
В течение минувшей зимы Калас и Браумин нередко спорили. Их споры касались второстепенных вопросов. Однако чуткий Браумин понимал: с окончанием зимы и оживлением городской жизни эти споры могут принять совсем другие масштабы.
— Джилсепони уезжает, — сообщил брат Талюмус.
— Молодец, что узнал, — похвалил его Браумин. — Смотри в оба, обращай внимание на любую мелочь.
— Она сказала, что уедет, как только дороги подсохнут, — пояснил Талюмус. — В последние дни она часто встречалась с Белстером О’Комели. Я слышал, что он тоже хочет вернуться на север. Джилсепони настойчиво уговаривает его.
— Я знал, что она уедет, — как бы больно ни было это сознавать, — посетовал Браумин. — Для церкви она была замечательным союзником, силой, способной воспрепятствовать любым покушениям на нас неуемного Каласа. Но у Джилсепони свой путь, омраченный горем и гневом. Я не в состоянии убедить ее выбрать другой.
— А потому, — продолжал Браумин, — мы должны укреплять влияние Сент-Прешес.
При этих словах настоятель выразительно поглядел на брата Виссенти.
— Повышение ранга, — сделал вывод брат Талюмус.
— С этого дня Мальборо Виссенти становится магистром аббатства Сент-Прешес, — объявил Браумин, и маленький, беспокойный Виссенти вытянулся в струну. — Магистр Фрэнсис, который сегодня отбывает в Санта-Мир-Абель, позаботится о том, чтобы это назначение было одобрено на всех уровнях. Если же кто-то решит возражать, хотя для меня подобное было бы странно, то я, будучи настоятелем Сент-Прешес, обладаю правом в одностороннем порядке повышать ранг собратьев.
Талюмус искренне улыбнулся Виссенти. Потом он с недоумением взглянул на Браумина.
— Но почему ты говоришь об этом сейчас и почему за закрытой дверью? — спросил он.
