Фрэнсис услышал, как сзади отворилась дверь. Он обернулся и увидел настоятеля Браумина.
— Значит, я застал тебя, — сказал настоятель. — Надеялся повидаться с тобой перед дорогой.
Фрэнсис кивнул, хотя сам он не видел смысла в этой прощальной встрече. Их взгляды на мир не совпадали. Фрэнсису казалось, что Браумин чересчур категоричен: либо белое, либо черное. Браумин, в свою очередь, был недоволен отказом Фрэнсиса поддержать назначение Джилсепони матерью-настоятельницей. Правда, потом они все же достигли взаимопонимания.
— Тебе удалось поговорить с настоятелем Джеховитом перед его отплытием? — спросил Браумин.
Фрэнсис усмехнулся.
— Ты боишься, что такой разговор состоялся?
— Боюсь?
Фрэнсис вновь усмехнулся.
— Я действительно говорил с ним, и он сказал мне то же, что, как мне думается, сказал тебе, когда вы беседовали с ним в ожидании последней встречи с королем Данубом, — ответил Фрэнсис. — Настоятель Агронгерр представляется мне отличной кандидатурой. Этот человек обладает врачующей душой. Я бы сказал, именно такой душой, которая столь необходима нам внутри церкви.
— Следовательно, ты поддержишь его избрание?
— Мне хотелось бы побольше узнать об Агронгерре, но и сейчас я могу сказать «да», — ответил Фрэнсис.
— И это все, о чем сообщил тебе настоятель Джеховит?
Фрэнсис исподлобья посмотрел на Браумина, пытаясь разгадать, зачем ему понадобились эти вопросы.
— Память о Маркворте. Вероятно, это тебя интересует, — произнес он.
Браумин с мрачноватой усмешкой слегка кивнул.
— Поверь мне, брат, я в большей степени ошеломлен случившимся, чем ты, — уверил его Фрэнсис.
— Но ты же знаешь, в какое ходячее зло превратился Маркворт?
— Я знаю о заблуждениях, которые были свойственны этому человеку, — резко ответил Фрэнсис.
— Ты увиливаешь, — упрекнул его Браумин.
Фрэнсис немного подумал.
— Отхожу в сторону, — поправил он собрата. — Рассуждения Маркворта, несомненно, были ошибочными, но в его словах была и правда, которую настоятелю Браумину не мешало бы выслушать.
Лицо настоятеля стало напряженным.
— Мы уже говорили об этом, — заметил Фрэнсис, поднимая в знак примирения руки. — Наши воззрения не настолько уж отличаются, чтобы ты боялся меня, настоятель Браумин. Я отправляюсь в Санта-Мир-Абель, чтобы рассказать правду о событиях в Палмарисе.
— Какую именно правду? — недоверчиво спросил Браумин.
Фрэнсис снова усмехнулся.
— Мы с тобой еще слишком молоды для того, чтобы быть до такой степени циничными, — заметил он. — Трагические события в Палмарисе разрешили многие противоречия, только вот цена оказалось непомерно высокой. Маркворт ошибался, и он честно признался мне в этом перед смертью. Поэтому я оказал поддержку Браумину Херду и Джилсепони.
— Но ты против того, чтобы ее сделали матерью-настоятельницей, — напомнил ему Браумин.
— Мне не хочется разрушить то, что осталось от самого устойчивого человеческого сообщества во всем королевстве, — поправил его Фрэнсис. — Я уверен, что мы выйдем на общий путь, но двигаться нужно небольшими шагами, а не головокружительными скачками. Простой народ до сих нор пребывает в страхе и смятении, и наш долг — нести им утешение. — Фрэнсис пристально и решительно поглядел на Браумина, затем добавил: — Я не являюсь твоим врагом. Но мы не можем считать отца-настоятеля Далеберта Маркворта врагом церкви.
— А Джоджонаха и Эвелина?
— Я хочу обнародовать то, что нам стало известно в последние месяцы, — без колебаний ответил Фрэнсис. — Они должны стоять рядом с Элбрайном-Полуночником как победители тьмы. Да, брат мой, именно так я намерен рассказать о событиях в Палмарисе. Магистр Джоджонах простил меня, зная о том, что обречен, — это громадный подвиг! И я позабочусь о том, чтобы его прах был погребен в освященной земле, а его доброе имя полностью восстановлено.
— А имя Эвелина? — напомнил настоятель.
— В его личности и поступках надо тщательно разобраться, — ответил Фрэнсис. — Если на Коллегии аббатов ты поднимешь вопрос о канонизации брата Эвелина, я тебя поддержу. Я сделаю это от всего сердца, искренне и убежденно. Но это не означает, что я считаю его святым. Необходимо расследование, которое, возможно, приведет нас к такому выводу. Давай оценивать этого человека по его истинным поступкам и склонностям. Нужно решить: действительно ли Эвелин видел истину?
— По-твоему, его святость — это предмет философских дебатов? — спросил Браумин.
— Не святость, вовсе нет, а его взгляды, — возразил Фрэнсис. — Я согласен голосовать в поддержку канонизации Эвелина, но это еще не значит, что я обязательно верю, будто его воззрения верны. Его намерения — вот что будет определять решение тех, кто отвечает за вероучение церкви. Но в любом случае моя поддержка не будет зависеть от воззрений этого человека на церковь Абеля, даже если таковые у него и имелись.
Фрэнсис умолк. Настоятель Браумин долго обдумывал его слова. В конце концов он утвердительно кивнул головой.
— Следуй по своему пути с мудростью и осмотрительностью, брат, — сказал Браумин. — Думаю, твои рассуждения встретят больше противников, нежели сторонников.
— Перемены в церкви происходят медленно, — сказал Фрэнсис, и Браумин ушел.
Вскоре магистр Фрэнсис Деллакорт, тридцати лет от роду, покинул Сент-Прешес. Ему казалось, будто он несет на своих плечах тяжесть всего мира. Магистра сопровождало около двадцати монахов — те самые братья, которые несколько месяцев назад прибыли в Палмарис вместе с отцом-настоятелем Марквортом.
— Что нас здесь удерживает? — вполне серьезно спрашивала Пони.
Разговор происходил в шумном трактире «У Томнодди».
— Неужели ничего? — спросил в ответ улыбающийся Белстер О’Комели.
Сегодня голос его звучал необычно мягко. Белстер был рад, что окружающая жизнь вновь начала волновать Пони. Не важно, что ее предложение отнюдь не вдохновляло грузного трактирщика и он не торопился дать Пони свое согласие. И все же Белстер обрадовался, когда Пони стала уговаривать его отправиться на север. Накануне тех трагических дней они серьезно поспорили и едва не поссорились, когда Пони упрекнула Белстера за предрассудки по отношению к темнокожим бехренцам.
— Прим О’Брайен тоже собирается на север, — напомнила ему Пони.
— Он говорит об этом с прошлого лета, едва выдается погожий день, — возразил Белстер. — Сомневаюсь, что он вообще стронется с места.
— Пора возвращаться домой, Белстер, — серьезно проговорила Пони. — Я уверена в этом и потому через два дня уезжаю. Надеюсь, ты поедешь со мной через Кертинеллу в Дундалис. Мне нужно, чтобы ты там был.
