Нужно было что-то делать — или уходить отсюда, или говорить ей правду. Дамир не был до конца уверен, что она не манипулирует им, он слишком мало знал о своей спутнице.
И в то же время она права: для совместной работы определенная степень доверия необходима. Придется рискнуть.
Он поднял руку: пальцы пульсировали, дрожь становилась все заметней.
— Что за прикол? — Она изумленно приподняла брови.
— К сожалению, не прикол. Такая реакция нервной системы.
— Это как?
— Любое напряжение, любой стресс могут привести к приступу, — Дамир печально глядел на свои дрожащие руки. — Это ерунда, сейчас пройдет — полчаса максимум. Бывает, руки трясутся так, что я просто их не чувствую. Немеют, и все тут.
Алиса притихла. Ее смущение несколько успокоило Дамира: значит, не совсем хамоватая девка. Поняла, что полезла туда, куда не надо, и быстро опомнилась.
— Я могу узнать, что с тобой случилось? Или это будет слишком?
Он чувствовал: если он не ответит, она отстанет окончательно. Но именно это смирение его и подкупило.
— Авария, — пояснил он со вздохом. — Гнал по ночной дороге на окраине… До сил пор не могу понять, как это произошло. Из-за припаркованной машины выскочила бабка, знаешь, из этих — из камикадзе. Которые летят, глаза выпучив, через поток машин, даже когда в пяти метрах нормальный переход. Там до столкновения считаные секунды оставались, решение пришлось принимать быстро. Реакция у меня хорошая, хирург все-таки. Успел вывернуть руль, чтобы машина в сторону ушла. Бабка не пострадала и мигом куда-то улетучилась. Я так быстро уйти не мог.
Даже здесь, в летнем лесу, напоенном запахами хвои и разогретого мха, Дамир ощущал холод той ночи. Темнота, пустая дорога, канава, в которую он вылетел… У него хватило сил выбраться из машины самостоятельно, хотя в голове все плыло, а кровь заливала глаза. Он хорошо запомнил свое удивление при виде автомобиля: капот всмятку, он угодил в какую-то трубу, торчащую из земли. Лобовое стекло разбито, на руле и на панели кровь.
Уже потом он узнал, что у него была открытая черепно-мозговая травма. По идее он не то что ходить — в сознание не должен был прийти. Но человеческий организм умеет удивлять. Дамиру хватило сил, чтобы выбраться из канавы на обочину, а уже там он потерял сознание.
Очнулся в больнице после операции. Почему-то тогда, еще в парах наркоза, поверил, что обошлось. Ведь не могло ничего по-настоящему трагического случиться в самый обычный день из-за какой-то сумасшедшей старухи!
Спустя пару дней врач, проводивший операцию, отводя глаза, объяснил, что ему не повезло.
Все это Дамир изложил Алисе — сжато и без эмоций, эту рану он не спешил демонстрировать первому встречному. Но и сухие факты ее тронули.
— И что теперь? — осторожно спросила она. — В смысле, приступы эти…
— Бывают. Бывает и хуже. Врач предупредил, что у меня еще не худшая ситуация. При такой травме я мог остаться парализованным, но обошлось. Тогда он не понимал до конца, какими станут последствия, но предупредил, что стрессов нужно избегать. А кто в наше время может их избежать? Как это вообще сделать? Запереться в доме и не выходить до конца времен? Я решил, что буду жить, как раньше, а с головными болями как-нибудь справлюсь. Беда в том, что, как видишь, здесь не в болях дело. Пока лежал в больнице, приступов не было. Уже потом, когда я выписался и стал готовиться к возвращению на работу, учился снова владеть скальпелем… Вот тогда и началось. Я представил, что будет, если во время операции у меня вот так затрясутся руки. Я же человека убью! Никто из моих пациентов не умирал. Для врача это огромная удача, ты не представляешь. Я хотел, чтобы так и было. Чтобы я мог в старости уверенно сказать: я никого не убил. Оставалось уйти из хирургии навсегда.
Дамир замолчал, сообразив, что и так уже наговорил лишнего. Хотя ему было что добавить.
Например, то, что для него уход из профессии стал серьезным ударом. Он ведь всегда занимался тем, чем хотел. Пришел в хирургию не случайно, а потому что знал: это его, то дело, которому душа радуется. Он взлетел по карьерной лестнице настолько быстро и легко, что не был готов к такому стремительному падению.
Ни на какой другой работе он себя не представлял. Да и куда он мог пойти с этими трясущимися руками? Пока он искал ответ, деньги таяли. Это спугнуло жену — заставило собрать чемоданы и мигрировать туда, где денежных единиц побольше.
Тогда Дамир даже удивился, насколько незначительным показалось ему это событие по сравнению со всем остальным. А потом понял: так и должно было быть. В их с женой романе не было бурных страстей или красивой истории любви. Женился он между делом, потому что время пришло, да и потребности естественные имелись, а искать кого-то долго и вдумчиво было некогда. Он мог на работе двадцать часов подряд проводить, и это на одной только операции. Он просто выбрал супругу, которая принимала это.
Женами таких врачей могут быть женщины двух типов. Одни готовы стерпеть все, потому что беззаветно любят. Они будут ждать ночью, не станут жаловаться из-за того, что мало времени проводят вместе. Для них эта форма самопожертвования по-своему естественна. Другие же не терпят вообще — наслаждаются свободой и относительным благосостоянием, которое дает успешная карьера хирурга. Дамир подозревал, что жена ему изменяет. Но он слишком выкладывался на работе, чтобы тратить силы на это.
Когда она ушла, стало даже легче, не нужно было терпеть ее недовольные взгляды. Формальности, связанные с разводом, уладили старые друзья, он только знал, что жена не смогла ничего толком отсудить. Как адвокатам это удалось — он представлял слабо.
Все те же друзья готовы были помочь с работой, но Дамир чувствовал себя мертвым внутри. Принять их предложение означало признать эту смерть — зависимость от других людей.
А потом появился этот проект, и Дамир потихоньку начал оживать. Да, все это поначалу — и сейчас! — казалось полным безумием. Но по-настоящему важным было то, что он зависел здесь только от себя. Даже его сотрудничество с Алисой было партнерством, а не помощью из жалости.
Но ее все это не касалось.
— Как видишь, для тебя и окружающих я не опасен, — подытожил он. — Если, конечно, за руль не сажусь.
— Я не хотела тебя обидеть.
— Ты и не обидела. Просто надеюсь, что мы к этой теме больше не вернемся.
— Последний вопрос можно?
— Валяй. Но, надеюсь, он действительно последний.
— Эти твои приступы могут пройти? Ты можешь вылечиться?
— У врачей на этот счет разные прогнозы. Это нормально, говорю как хирург… бывший. Одни считают, что приступы могут пройти полностью. Другие говорят готовиться к эпилепсии. Первый вариант, поверь, мне больше по душе. Но узнать наверняка я не смогу, пока что-то не случится. Сейчас же я предпочитаю просто жить. Что, будем и дальше бродить по лесу или поедем, наконец, обратно?
