— Ничего там нет.
Он наклонился еще ближе, так, что кончики их носов практически соприкоснулись.
— Я долгие годы учился понимать языки тела, лица и глаз. И преуспел в этом куда больше, чем Сайскинд. Он не заметил — заметил я. Что-то таится в твоей голове.
— Прошу… Я клянусь, что больше ничего не скрываю.
Распрямившись, он уверенным жестом закрепил на ее голове прибор кинебрахов, опустив цветные линзы на ее глаза и осторожно поднастроив их. Железный обруч казался короной варваров, возложенной на ее рыжие волосы. Орфео застегнул удерживающие ремешки под ее подбородком. Завершив эти приготовления, он отошел назад и посмотрел на нее.
— Расслабься, — сказал Куллин. — Он сделает все сам.
Какое-то время ничего не происходило. Кара неподвижно сидела на стуле, приготовившись к худшему. Затем ее голова начала слегка подергиваться раз в несколько секунд, а лицо морщиться, словно Каре досаждало какое-то насекомое, кружащее вокруг.
— Кара?
Она что-то пробормотала. Подергивания стали более отчетливыми. Тело женщины непроизвольно вздрагивало, словно у слепца, измученного незнакомыми звуками.
— Пусть… пусть это прекратится, — дрожащим голосом произнесла она.
— Только когда мы закончим, — сказал Куллин, опуская ладонь на ее левое плечо, чтобы заставить сидеть спокойно. — Смотри прямо перед собой. Хватит метаться.
— Нет…
— Прошу тебя.
По ее телу пробежала судорога, настолько мощная, что казалось, будто у Кары начинается тяжелый эпилептический припадок.
— Ой! — закричала она. — Ой! Трон! Император!
— Что ты видишь? — спросил Куллин.
Натянув цепи, она захрипела, практически задыхаясь, словно ее душила рвота.
— Скажи мне! — настаивал он.
— Я помню! Помню! — взвизгнула Кара. — Карл!
И тут она зашлась в крике.
Сайскинд праздновал на южной террасе Эльмингарда. Здесь собрались все люди Куллина, которые не находились на дежурстве этой ночью. Всего присутствовало примерно двадцать пять человек: наемники, ученые и инженеры, а также несколько человек из числа прислуги. Ужинали они в комнате, выходившей на террасу, куда выбредали, держа в руках бокалы, чтобы насладиться видом медленно надвигающейся грозы, уже рокочущей над ночными скалами.
Очень скоро станет слишком сыро и неуютно, чтобы оставаться снаружи, но пока упало всего несколько крупных капель дождя, доброшенных усиливающимся ветром. Собутыльники собирались группками возле трепещущих факелов, восхищаясь световым шоу, устроенным грозой. Яркие бело-синие молнии вспыхивали над горным хребтом, оставляя росчерки в тяжелом ночном небе. Сплошная простыня электрических разрядов, туманным сиянием подсвечивающая клубящуюся стену туч.
Сайскинд уже успел набраться и теперь громогласно потчевал кого-то из прислуги повестью о гибели Рейвенора. Уорна, сжав бутылку амасека в руке, уединился на краю террасы, устремив взгляд в непроглядную тьму, опустившуюся на поля.
Рядом нарисовался Молох, вырядившийся в черное с головы до ног так, что только лицо и ладони оставались открытыми. Во мраке очертания его тела становились неявными и расплывались, делая Зигмунда похожим на призрака.
— Выдающаяся ночь, — пророкотал Уорна, словно его устами заговорил гром.
Молох чуть заметно кивнул.
— За достижения, — добавил Люциус, отхлебывая из бутылки.
Он протянул выпивку Молоху, но тот покачал головой. Уорна пожал плечами и произнес:
— Я знаю, вы ждали этого много лет. Ваш враг уничтожен.
— Да, — сказал Зигмунд.
— Разве вы не должны радоваться, сэр? — спросил Уорна.
— Я пытаюсь насладиться триумфом, — тихо произнес Молох. — И конечно же, я благодарен и тебе, и капитану за безукоризненную службу. Рейвенор, как ты уже заметил, преследовал меня столько лет, что я уже сбился со счету. Я желал ему смерти, я мечтал об этом. А теперь, когда все осуществилось, мои ощущения может передать разве что понятие «пусто». Так часто бывает, когда происходит что-то, чего очень долго ждешь. Когда вспоминаешь про затраченные усилия и принесенные жертвы…
— Да знаю! — прорычал Уорна. — Когда преследуешь мишень несколько месяцев, а то и лет и когда наконец наносишь последний удар, вдруг ощущаешь пустоту в душе. Но позвольте предположить, что сейчас дело не только в этом?
Молох посмотрел на охотника за головами, и губы его изогнула кривая улыбка.
— Люциус, ты меня удивляешь. При всей брутальности своего поведения ты, оказывается, обладаешь чуткой душой. Да, дело не только в этом.
Зигмунд отвел взгляд в сторону, когда над пиками прошипела особо яростная молния. Казалось, что больше он ничего не скажет. Но потом Молох снова повернулся к Уорне.
— Понимаешь, Люциус, нас ожидают черные дни. Черные даже по твоим меркам. Через Орфео я предлагал Рейвенору сделку. Я не испытывал к инквизитору особой любви, но пойми: он был очень талантливым человеком. Рейвенор решил отвергнуть мое предложение. Теперь он мертв и передумать уже не сможет. Наверное, потому я и скорблю о его гибели в той же мере, что и радуюсь ей.
— Не знаю, — пожал плечами Уорна. — Что бы там ни говорилось, но увечный выродок оставался врагом.
— Есть и другой враг, — сказал Молох, оглядываясь. — Где же Куллин? Обычно он не пропускает подобное веселье. Я не видел его с ужина.
Уорна покачал головой, почувствовав себя неловко. От Орфео поступил строгий приказ ничего не рассказывать Молоху о пленнике, но, когда пытаешься что-то скрывать от Зигмунда, чувствуешь себя довольно неуютно. Люциуса не могло испугать практически ничто в этой Галактике, но Молох являлся исключением из правил.
— Уверен, он скоро вернется, — произнес Уорна. — Должно быть, просто решил что-нибудь проверить.
Лейла Слейд смотрела через плечо Друэта на его когитатор, вглядываясь в образы, плывущие и дергающиеся на гололитическом дисплее.
— Это определенно Тониус, — сказала она.
— Биоотпечатки совпадают, — произнес Друэт.
— Дай мне, пожалуйста, его текущие координаты.
Друэт подкрутил настройки когитатора.
— Западный склон, между отметками тридцать шесть и тридцать семь, — ответил дежурный. — Примерно в шестидесяти метрах от вершины. Я веду его при помощи трех датчиков движения и пикт-камеры. Личность установлена. Если ему ничто не помешает, будет на западной нижней террасе через десять минут. Мадам, мне казалось, что он был одним из передовых агентов Инквизиции?
— А почему ты спрашиваешь?
— Такое ощущение, — пожал плечами Друэт, — что он растерял все свои навыки и чутье. Похоже, он все силы тратит только на то, чтобы просто взобраться по скале, Неужели он не понимает, что мы давно его ведем?
