Файфшир сделал паузу на несколько секунд, снова зажег сигару, затем пододвинул к себе компьютерную распечатку и начал читать вслух:
– Худший из возможных вариантов развития событий возможен при направленном взрыве атомного реактора с помощью ядерного взрывного устройства. При скорости ветра пятнадцать миль в час размеры радиоактивного облака в течение часа достигнут пятнадцати миль в длину и сорока пяти миль в ширину. Через три часа облако достигнет сорока пяти миль в длину и девяти миль в ширину: всех, проживающих на этой территории, ожидает немедленная смерть. В дальнейшем радиоактивность останется смертельной для всех, кто попытается проникнуть на эту территорию, в течение по меньшей мере четырех недель; на срок в сто лет эта территория останется непригодной для проживания. Через двадцать четыре часа облако достигнет трехсот шестидесяти миль в длину и восьмидесяти миль в ширину. Пятьдесят процентов людей, оказавшихся у него на пути, умрут в течение десяти лет, если не будут немедленно эвакуированы сроком не менее чем на год. На зараженной территории потребуются долговременные ограничения на выращивание сельскохозяйственных культур, а производство молочных продуктов здесь придется запретить навсегда. Радиоактивное облако продолжит распространяться; в целях безопасности рекомендуется эвакуировать всех людей в радиусе от одной тысячи до двух тысяч миль от эпицентра взрыва на срок от одного до шести месяцев.
Файфшир отложил распечатку.
– Возьмем только первые двадцать четыре часа. Всех, кто проживает в зараженной зоне, необходимо эвакуировать не менее чем на год. Общий размер зараженной зоны приближается к тридцати тысячам квадратных миль. Если вы сейчас пытаетесь представить себе, сколько это, я подскажу: общая площадь Англии, Шотландии и Уэльса составляет всего восемьдесят девять тысяч квадратных миль.
Он немного помолчал.
– Цифры эти основаны не только на математических расчетах, но и на фактических данных. Мы заложили в компьютер сведения о предыдущих утечках радиации и атомных взрывах, включая взрыв отработанного ядерного топлива на Кыштымском полигоне на Урале в пятьдесят седьмом году. Взрыв был сравнительно слабым, однако полностью опустошил территорию в пятьсот квадратных миль. Погибли несколько тысяч человек, и тысячи продолжают умирать от воздействия радиации по сей день. Через десять лет после взрыва женщинам, проживающим вблизи Кыштыма, все еще настоятельно рекомендовали в случае беременности делать аборт. И сейчас, больше чем через четверть века после взрыва, на шоссе, пересекающих эту территорию с севера на юг, стоят огромные дорожные знаки, призывающие водителей ехать со скоростью не менее тридцати миль в час, держать окна закрытыми и ни в коем случае не выходить из машины. Кроме того, мы внесли в компьютер данные о передвижениях облаков вулканического пепла после извержений вулканов в последние три десятилетия. Существует немало документированных сведений о выпадении облаков пепла за десятки тысяч миль от вулканов. Думаю, эту распечатку можно считать достаточно надежным источником информации. Сэр Айзек согласен с содержащимися в ней выводами как в целом, так и в частностях.
Квойт кивнул. Сейчас он выглядел куда более собранным и хладнокровным, чем неделю назад, когда его извлекли из переносного курятника в грузовом отсеке «ИЛа».
– В случае, если события будут развиваться по худшему сценарию – пусть даже взорвется только один реактор, – от нас потребуется эвакуировать большую часть жителей Соединенного Королевства в течение нескольких часов. Это невозможно. Некоторым подспорьем могут стать бомбоубежища, однако система фильтрации воздуха в них не рассчитана на мельчайшие радиоактивные частицы. Бомбоубежища предназначены для защиты от атомных бомб – от радиации после взрыва на АЭС они не защитят. Основное различие здесь в том, что радиоактивные осадки при взрыве ядерного реактора намного мельче. Фактически они растворяются в воздухе, отфильтровать их крайне сложно, если вообще возможно. Куда попадает воздух – как бы хорошо он ни был отфильтрован, – туда попадут и радиоактивные осадки. Полностью защищены будут только укрытия с собственной независимой системой воздухоснабжения. Вторая проблема в том, что после ядерной атаки радиоактивные осадки держатся в воздухе до нескольких недель; именно столько времени после взрыва людям опасно выходить на открытое пространство. Но при взрыве ядерного реактора этот период продлится намного дольше. Всего двадцать четыре часа ветра – и людям с подветренной стороны придется сидеть в укрытиях не меньше года. Причем мы говорим лишь о крошечном меньшинстве, которое в этих укрытиях поместится и которому хватит хранящихся там припасов. Если же говорить о большинстве, то мы сталкиваемся с еще одной неразрешимой проблемой. В результате радиоактивного заражения большая часть английской почвы на много лет станет непригодна для сельского хозяйства. Мы знаем, что эвакуировать все население Англии невозможно; но если люди останутся здесь – и выживут, – точно так же невозможно будет их прокормить. Таков результат взрыва одного – всего лишь одного – из сорока двух ядерных реакторов на шестнадцати атомных электростанциях, расположенных на нашем острове.
Файфшир стряхнул с сигары пепел.
– Я зачитал вам худший сценарий развития событий. В случае обычного взрывного устройства или же взрыва в результате внутренних проблем реактора, вызванных диверсией, радиационная опасность значительно снизится. Однако нам с вами стоит готовиться к худшему – а если события пойдут лучше, чем мы ожидаем, видеть в этом приятную неожиданность. Многие утверждают, что взорвать реактор и вызвать серьезную утечку радиации невозможно. На мой взгляд, это прямые потомки тех, кто уверял, что «Титаник» просто не способен утонуть. Далее, на основании имеющихся у меня данных я прихожу к выводу, что где-то за этими стенами есть люди, планирующие взрывы или диверсии на одной или нескольких атомных станциях – не только наших, но и на АЭС в других странах. Три атомные электростанции расположены на северном побережье Франции. Если одна из них взорвется, когда ветер будет дуть с юга, значительная часть нашей страны окажется в серьезнейшей опасности. Похищение сэра Айзека русскими – история серьезная, очень серьезная. Нам необходимо рассмотреть все возможные мотивы и принять все возможные меры, чтобы себя обезопасить.
Присутствующие в комнате молча кивали. Я взглянул на сэра Айзека: лицо его было напряженным, даже угрюмым. С того момента, когда на прогулке за спиной у него возник фургон, и до того, как в переносной курятник заглянул человек в балаклаве и крикнул: «Всё в порядке, сэр Айзек, теперь вы в безопасности!», – он пребывал в наркотическом полузабытьи, плохо понимая, где находится и что с ним делают. Вернувшись в Англию, сэр Айзек поступил в распоряжение следователей МИ-5: его погружали в многочасовой гипнотический сон и пытались извлечь из глубин памяти – так мягко и аккуратно, как только могли (что оперативникам МИ-5 обычно не свойственно), – описания похитителей, мест пленения, студии, где снималась видеозапись, еды, которой его кормили, вкуса воды, которую он пил, тарелок, чашек, вилок – всего, вплоть до надписи «Томас Краппер и сыновья», выгравированной на фарфоровом подножье унитаза в уборной. Но вспомнить сэру Айзеку удалось очень немногое – разве что кудахтанье кур, его невольных соседей в самолете.
