— Такие, какие тебе придумывает твоя рабыня с королевской родословной!
— Дарочка была моей рабыней лишь формально, и то всего лишь до того момента, пока не согласилась бы на свадебный ритуал! И я бы ее уговорил… дня через три… но вы с женой влезли… — В голосе мага против его воли прорвалось горькое отчаяние.
— Ладно, не ной, — внезапно смягчился Изрельс и бросил ему свернутый в трубочку листок. — Лучше прочти, тебя тоже касается.
— Надеюсь, — торопливо разворачивая бумагу задрожавшими пальцами, осведомился Тодгер, не отрывая взгляда от послания, — тут нет ничего такого?..
— Как раз есть, — едко фыркнул темный магистр, размашисто что-то чиркая на именном листе. — Но, к сожалению, касается не одного меня.
И резким взмахом руки отправил куда-то послание.
— Милые… — по мере того как бывший ученик читал, его лицо расползалось в глуповато-умиленной улыбке, — ну какие затейницы! А я больше всего боялся…
— Что они про нас забудут? — В голосе Изрельса появилось прежнее превосходство.
— Нет, я не про это, — не согласился маг. — Не такие уж мы обыденные и серые, чтобы нас так легко было позабыть. Но вот найти повод к примирению с темными магами очень трудно, мы ведь все слишком самолюбивые, чрезмерно подозрительные и невероятно гордые. И Летуана тоже такая, вся в маму. И если она сумела переступить через себя, значит, ты еще более грязная свинья, чем я думал раньше. Потому что только последний гад может так издеваться над женщиной, которая его искренне любит.
— Ну надо же, как ты заговорил, — вяло съязвил Изрельс. — А ведь я тебя пока еще не простил!
— Если я немного приоткрою завесу над твоей личной жизнью перед родителями, тебя никогда не простит весь наш род… вместе с дядюшкой Петорсом!
— Ты просто пока слишком зеленый и не понимаешь — это игра такая, — нехотя просветил его бывший наставник. — И Летуана ничего не имела против. Но сейчас разговор вовсе не о том. Как я понимаю, ты согласен на их предложение?
— Я же не белый маг…
— А вот об этих вслух не нужно. Я вызвал парочку должников. Хотя все восстановить уже не удастся, но магия созидания у них, как сам знаешь… Пойдем-ка в кабинет, обговорим детали.
* * *
— А вот и ответ. — Изящная ручка, сверкнув драгоценными камнями, осыпавшими многочисленные кольца и браслеты, ловко поймала выпавший из ниоткуда свиток.
— Ну, что там? — с шелковым шуршанием ринулась к ней кипа оборок, воланов и кружев. — Читай же!
— Тут сначала лично для меня… Наглец, он еще и надеяться смеет! А… вот: «Но мы согласны, и, если у вас есть какие-то пожелания, достаточно намекнуть».
— А разве мы еще не намекнули?
— Ты мало знаешь мужчин. Написать, что мы могли бы встретиться с ними на нейтральной территории для переговоров, — означает практически ничего не сказать. Нужно обозначить круг этой самой территории как можно точнее и отдать выбор им. Мужчины слишком подозрительны, а темные маги подозрительны вдвойне. Дай бумагу и стило! Так, пишем… «Цветочный магазин госпожи Зитийне, кондитерская господина Батрона, ювелирный — Гарбенса, меховая лавка — Лиссони или модный салон мадам Трюне».
— А вдруг они выберут кондитерскую? Или ювелирный?
— Похоже, я зря хвалила твою сообразительность. Что делают девушки в кондитерской? Скромно сидят за столиком и объедаются. А в ювелирном и того хуже. Тоже сидят, но только перед зеркалом и смотрят лишь на себя, пока приказчики застегивают на них колье и серьги. Изрельс в таких магазинах начинает звереть уже через пять минут. Никогда не поверю, что он сразу же этого не припомнит. А Тодгер не пойдет в цветочный, у него поздновато проснулся основной дар, и родители, желая понемногу приучить к ремеслу алхимика, взяли ему в наставники травника. А тот замучил Тода детальным изучением всех растений нашего мира. Ну а самое главное, почему они должны выбрать нужный нам вариант: в салоне всем женщинам необходимо раздеваться, а это любимое слово всех мужчин, и темных магов особенно. Все, отправляю. Идем готовиться к встрече.
— Летуана… — спускаясь следом за ней по лестнице на первый этаж, неуверенно позвала принцесса, — мне, конечно, очень не нравится, когда ты называешь меня несообразительной, но я все равно спрошу.
— Стоп! — круто развернулась наставница. — Разъясняю один раз, повторять не буду! Несообразительность — это когда человек знает все исходные данные, но не желает сложить их в мозгу и сделать простейший вывод. А если человек желает узнать что-то новое и задает вопросы — это называется живой любознательный ум и, наоборот, приветствуется. Так что ты хотела спросить?
— Как по-твоему, Изверг не убьет мадам Трюне? Ведь он же сразу узнает, кто продал нам салон.
— М-да… — Летуана снова повернулась к ступеням и неторопливо пошагала вниз, придерживая подол роскошного бирюзового платья. — Я не подумала о третьем варианте. Когда нетерпеливость опережает желание самому найти ответ — это называется легкомыслие. И тебе как принцессе по рождению совершенно непростительно. Как, по-твоему, поступит Изрельс, узнав, что давно знакомый ему салон мадам Трюне сменил вывеску?
— Ну, раз ты говорила про подозрительность темных магов… — задумалась Дарочка, — значит, он решит, будто она с нами в сговоре.
— Изр подозрителен, но не дурак. И сначала проверит, куда делась Трюне. А когда узнает, что она продала салон темной магессе, забудет про мадам навсегда. Нет такого человека, который смог бы противостоять темному магу, если тому придет в голову какая-нибудь блажь.
— А магессе он ничего не сделает?
— Сначала попытается ее найти. А когда узнает, куда она уехала, сразу поймет, откуда у Сарлезы такие деньги. И больше не будет ее искать. Ни один темный не в силах устоять, когда ему предлагают просто баснословную сделку.
— Как-то жаль, — задумчиво оглядела принцесса салон, чудесным образом преобразившийся за последние два часа, — твоих денег и работы.
— Мне весьма нравится твоя хозяйственность, — покровительственно похвалила ее Летуана. — Больше всего я боялась, как бы Тод не влюбился в ветреную дурочку или мотовку. И потому скажу тебе по секрету: ничего, кроме прибыли, этот салон нам не принесет.
— Ты так надеешься, что они не будут его жечь и крушить?
— Наоборот. Я просто уверена — они все тут разгромят. Потому и посоветовала Сарлезе застраховать покупку на двойную стоимость. А пока я отдаю последние указания, осмотри еще раз стол. Мне кажется, неплохо бы добавить еще цветов, хочется, чтобы от него веяло торжественностью и романтикой.
— Не нужно цветов, — осторожно воспротивилась Дарочка. — Ты же сама недавно сказала, почему Тодгер их не любит. И не смотри так самодовольно — я могу понять, почему кому-то не нравятся цветы, книжки или пирожные. Но так хотелось бы, чтобы и он догадался, как все это люблю я.
— А вот это нам и нужно им показать! — непреклонно поджала губы наставница. — И потому все же добавь цветов. Ведь когда на стол накрывают мужчины, они первым делом ставят на него пыльные амфоры с древним уксусом и бутыли с гномьим самогоном, окрашенным жженым сахаром.
