Магистры только хмуро покосились в ту сторону, но смолчали.
— Дорогие папа и мама, — торопливо отправив вестника, проникновенно произнес Изрельс, и глаза Карсии от потрясения стали круглыми, — до сих пор у вас не было апельсиновой рощи, и это упущение я исправил. Теперь она у вас есть вместе со всем соседним поместьем.
— А дом? — заинтересовался Гедеон.
— Нам с Кадом там архитектура не понравилась, — неожиданно жестко процедил Тодгер. — Можешь нарисовать любой план, я сам вам построю.
— Мы вместе построим, — веско поправил брата Кадерн.
— Не нужно, — отмахнулся Изрельс. — Я уже нанял знакомого эльфа с бригадой гномов. Лучше давайте решать, откуда начнем.
— С султаната, — твердо сообщил Даурбей. — У меня артефакт показывает на юг.
— У меня тоже, — подтвердил Тодгер и решительно поднялся с места. — Уходим.
— Стоять! — рявкнул его отец так властно, словно был командиром королевских егерей. — Вам придется сжечь и наше поместье, пока вы не объясните, что сделали с Рандолизом.
— Да ничего, папа, не волнуйся, — мягко улыбнулся тестю Изрельс. — Не было там никакого Рандолиза. Только доппельгангер, до отказа начиненный сюрпризами. Как и весь дом. Крыса подстроила нам очередную ловушку и сбежала. Но зря он надеется отсидеться где-нибудь в глуши. Теперь ему не поможет и чудо.
— А как же тогда вы смогли купить у него поместье? — нахмурилась мать. — Или у темных магов теперь есть правило грабить друг друга?
— Никто никого не грабил, — снова свирепея, фыркнул Кадерн. — Он три дня назад продал его, не торгуясь. С единственным условием — попросившись пожить еще декаду, пока рабочие закончат отделку его нового дома.
— Где? — сразу насторожился Гедеон.
— Ну мы же сказали, что он подлая скотина? — процедил Изрельс, до сих пор бесновавшийся от бессилия и ярости.
Шутка ли, узнать, что Рандолиз собирается переехать в твой собственный особняк в самом роскошном районе Айгорры!
— А новый владелец? — еще сомневалась мать.
— Был счастлив вернуть свои деньги, — кровожадно усмехнулся ее младшенький, — лишь бы жить от нас подальше.
— Уходим, — скомандовал Кадерн, и в гостиной сразу стало тихо и свободно.
Гедеон небрежно швырнул заклинание свежести, подошел к окну и задумчиво посмотрел на поднимающийся над руинами соседского дома дымок.
— Пожалуй, поеду посмотрю, какой в этом году урожай апельсинов, — буркнул он наконец, направляясь к двери.
— Я с тобой, — немедленно отозвалась жена. — Заодно глянем, в каком состоянии пристань.
* * *
— Чувствую себя королевой, султаншей и повелительницей дриад в одном лице, — заявила Дарочка, лениво болтая в воздухе туфелькой.
— А мне ты кажешься лопоухой дурочкой, селянкой и наивной русалкой из дриадского леса, — съязвила Летуана, расставляя по вазам роскошные букеты.
— Ты мне завидуешь. Тебе никогда столько букетов не приносили. Ай!!! Лета, ну за что?
— За злой язык.
— Но я же не взаправду! Мы с сестрами так играем в придворных дам.
— И я не взаправду, всего полкружки воды. А могла бы перевернуть на тебя все ведро. Ты ведь меня выгнать не можешь.
— Зато могу наказать.
— Наказывай. Запри в комнате и не давай есть.
— В какие страшные игры ты привыкла играть! — сделала испуганное лицо принцесса. — Надеюсь, Тод не научился им от своего наставника.
— Это еще не самая страшная. Темные силы! — охнула Летуана, нечаянно задев рогом бра. — Злобная зверушка!
— Не ругай Кео, он такой милый, — покосилась на питомца Дарочка, оглянулась и шепотом спросила: — Лучше скажи, как там дела с твоим украшением?
— Дела неплохо, — еще тише ответила Летуана. — Но есть большая проблема. Город накрыт защитным куполом.
— А как же они сами ходят? — задумалась принцесса.
— С окраин. Закрыт центр и парк чудес.
— Ясно.
Да и чего тут можно не сообразить? Дом градоначальника, в котором поселили «дорогую гостью», находится почти в центре, и им никогда не удастся пройти незаметно мимо постоянно снующих на первом этаже гостей и домочадцев.
— Приятно выяснить заранее, что невестка у меня будет понятливая, — невесело съязвила Летуана и снова занялась цветами.
Записки и подарки, засунутые в букеты, она небрежно складывала на огромный поднос, и там же высилась кучка конвертов, шкатулок и футляров.
Судя по всему, гоблины очень хорошо знали, чем вернее всего сразить женские души. Не догадывались бедняги лишь о том, как непросты гостьи, попавшие к ним в этот раз.
— Но нам же не запрещали гулять по городу? — наблюдая за наставницей, задумчиво пробормотала принцесса.
— Не запрещали, — угрюмо усмехнулась та. — Но вряд ли дадут дойти до окраины.
— Хотелось бы мне сказать, что ты не права… — Дарочка вздохнула и оглянулась на дверь. — Может, пойдешь спать? Скажешь, что от рогов голова болит.
— Я уже зелье выпила, — тихо буркнула алхимичка, — от головной боли.
И снова покосилась на кеори, валявшегося в вазочке со сластями. Он был бы по-прежнему похож на ожившую маленькую куколку, если бы кукольники делали игрушечных красавиц с круглыми, как яблочко, пузиками.
— Кео… — Потянувшись, принцесса погладила питомца по этому свидетельству счастливой жизни и в который уже раз попросила: — Ну убери ты с Леты эти рога! Она вовсе не заслужила такого наказания. И подумай сам, если бы она тебя не поймала, то не подарила бы мне, а если бы не подарила, когда бы ты еще попробовал такие конфеты и халву?
— Боюсь, он ничего не понял из твоей речи. — Летуана заглянула в хрустальную глубину зеркала и вздохнула. — Исследователи считают, что разум у кеори не больше, чем у кошки.
И вдруг как-то глухо охнула и схватилась ладонями за рот.
— Лета! — ринулась к ней Дарелетта. — Что с тобой? Да не молчи ты, Лета! Может, лекаря вызвать?
Дернула наставницу за руку, заглянула ей в лицо и отпрянула с испуганным вскриком.
Рогов на лбу алхимички больше не было, зато вместо человеческого лица зеленела лягушачья морда.
— Ах ты, злобное создание! — оглянувшись на пузатенького питомца, вспылила принцесса. — К тебе по-доброму, конфетами кормим, в кармане носим, а ты только гадости делаешь? Ну, сейчас я тебя проучу!
Сбросила с ноги туфельку и ринулась к столу. Кеори мгновенно скатился с вазы, замахал ручками и, превратившись в розовую летучую мышь с кукольной головой в золотой диадеме, взмыл под потолок и уселся на верхней перекладине балдахина.
— Ну ничего, денек посидишь там голодным, тогда, может, поумнеешь. Лета, отвернись, я служанку позову.
