Но когда капитан Макс Кевич показал наши билеты, лицо кондуктора изменилось и приняло подобострастное выражение. Он поклонился и передал нас проводнику, который отвел нас в вагон первого класса – последний в составе – как можно дальше от едкого дыма паровоза.
Купе мне понравилось. Мягкие диваны, картины на стене, в углу даже умывальник такого же типа, какой был у моей бабушки на даче – надавишь на стержень, и вода польется. Конечно, у бабушки он не был из фаянса, да и фаянсовой раковины под ним не было… На окне висела бархатная занавеска, чуть посеревшая от угольной пыли, а на дощатом полу располагался небольшой тканый ковер.
Послышался гудок паровоза, и застучали колеса. Эх, а ведь меня пугали, что железной дороги до Торна нет. Оказывается, она есть, и путешествие по ней вполне комфортабельное. Если ты, конечно, сидишь в первом классе.
Наш третий спутник, подпоручик Финляндского полка Карл Грод, был доверенным лицом флигель-адъютанта Шеншина. Мы ехали втроем в Торн, чтобы подготовить проход нашей «Славяночки», а также сообщить в военную гавань Влоцлавка о времени нашего прихода и о том, что нужно будет срочно подготовить два парохода для нашего дальнейшего путешествия, а до того прислать лоцманов в Торн.
Минуты через две Грод достал свою трубку – даже без нее он был похож на типичного шведа, а с ней и подавно – и сказал на неплохом русском языке:
– Господа, с вашего позволения, я выйду покурю.
Кевич попытался было возразить:
– Господин подпоручик, курите здесь, вы нам не помешаете.
– Да нет, герр хауптманн, у меня злой табачок, с французского корабля. Так что лучше схожу в курительную комнату – она в конце вагона.
Практически сразу после того, как Грод покинул нас (а я и не сомневался – он понял, что нам с капитаном нужно пообщаться без свидетелей), Кевич посмотрел на меня с усмешкой и сказал:
– Господин поручик, давайте поговорим начистоту. Если я не ошибаюсь, то вы представляете службу, похожую на нашу внешнюю разведку. Может быть, я и ошибаюсь, но, думаю, не более чем в нюансах.
Я улыбнулся – Кевич оказался неглупым парнем, и любые попытки его переубедить были обречены на провал. Конечно, он не совсем прав – я не разведчик, а контрразведчик, но в проницательности ему нельзя отказать.
А он продолжил:
– Я – прусский офицер, и для меня интересы моего королевства превыше всего. Но я наполовину русский, и точно так же люблю родину моего отца. Поэтому я сделаю все, чтобы отношения между нашими державами стали как можно более дружественными.
В знак согласия я склонил голову. Мой визави продолжил:
– Так вот. И я, и генерал Герлах заинтересованы в том, чтобы силы, враждебные Российской империи, не приобрели большого влияния на его величество. Поэтому я не исключаю, что мы когда-нибудь обратимся к вам или за помощью, или с информацией. О каналах связи можно поговорить позже; скажу сразу, что почтовые голуби – не самый лучший вариант – эти птицы в Берлине сами по себе вызывают подозрение. Пока же я дам вам мой адрес в столице, – и он протянул мне надписанный листок бумаги. – Даже если меня не будет в Берлине, письмо рано или поздно найдет меня, и я смогу вам ответить и предложить вариант, как именно и где мы с вами встретимся. Или с вашим человеком, если вы не сможете сделать это лично.
– Благодарю вас, герр капитан. Мне же вы можете писать в Петербург в Гвардейский флотский экипаж. Даже если меня не будет, письмо дойдет до моего начальства.
– А теперь, герр поручик, у меня к вам будет вопрос. Имейте в виду, частного характера – если я расскажу об этом кому-нибудь, кроме, может быть, генерала Герлаха, меня в лучшем случае засмеют, а в худшем – упекут в дом для душевнобольных. Скажите, вы из другого времени? Вероятно, из будущего?
Я несколько обалдел от слов Кевича, а тот улыбнулся и продолжил:
– Поверьте мне, я часто бываю у своих родственников в России, в Петербурге и под Оршей. Могу сказать одно – и вы, и капитан Сан-Хуан сильно отличаетесь от обычных русских офицеров. И ваша манера поведения, и ваше уважительное отношение к низшим классам, и ваша речь, в которой нет-нет да и встречаются необычные слова. Форма, которую вы носите, удобна и функциональна, но совершенно не соответствует современной моде. И, наконец, ваша эскадра, которая появилась на Балтике неизвестно откуда. Нам доподлинно известно, что ни одна верфь в мире не сможет построить корабли, подобные вашим – я их не видел, но даже если газетчики немного и преувеличивают, то и их скорость, и вооружение намного превосходит все, что есть в этом мире. Если бы русские и умели строить такие корабли, то о существовании подобных верфей мы бы уже знали. Кроме того, вряд ли ваши первые модели были бы столь совершенны. А если нет, то где более ранние модели?
– Допустим, что это так. И что из сего следует? – спросил я с улыбкой, подумав, что мне попался весьма неглупый собеседник, и лапшу ему на уши вряд ли удастся повесить.
– Мне кажется, что вы именно из будущего, – задумчиво повторил Кевич, – все-таки вы очень неплохо осведомлены о том, что сейчас происходит в Европе. Ваше оружие, судя по тому, что я слышал про недавние боевые действия, опережает самое передовое европейское как минимум лет на пятьдесят, а может быть, и больше.
Я с трудом сумел сохранить бесстрастное выражение лица. А Кевич, чуть улыбнувшись, спросил:
– Скажите, поручик, лишь одно – останутся ли наши державы друзьями в вашем будущем?
– Увы, в нашей истории между Россией и Германией произошли две кровопролитные войны, первая из которых началась через шестьдесят лет. Но если это и случилось в нашей истории, то это говорит лишь об одном – и в наших, и в ваших интересах предотвратить подобное развитие событий. Ведь в нашем времени англичане с французами захватили Бомарзунд, не потеряв при этом ни одного корабля. Так что история пойдет по другому пути.
– И что же вы предлагаете?
– И мы, и вы должны сделать все, чтобы Россия и Германия всегда оставались хотя бы дружественными нациями. А еще лучше – членами оборонительного союза. Ведь ни нам, ни вам не нужно завоевывать всю Европу. Зато такой союз охладит пыл любых наших потенциальных врагов. Причем союз без участия Австрии или Франции – первые предадут при первой же возможности, а вторые будут тянуть одеяло на себя. Ну, конечно, где союз, там и экономические связи и льготы, куда же без них – именно они послужат цементом, скрепляющим наши отношения.
Кевич задумался, а потом сказал:
– Вы знаете, хоть я о многом догадался, но все равно странно услышать от вас подтверждение моих мыслей. Тем более что вы правы – мы должны сделать все, чтобы предотвратить подобное развитие истории.
Он хотел добавить еще что-то, но раздался гудок паровоза, и капитан развел руками:
– Увы, мы прибываем в Диршау. Дальше железной дороги еще нет. Придется продолжить наш путь на дилижансе. Надеюсь, вы не против такого способа передвижения?
