Она выглядела непривычно – рядом с ней не было памятника Затопленным кораблям, зато сами корабли были. В нашей истории у входа в Севастопольскую бухту их отправят на дно лишь три дня спустя – в ночь с 22 на 23 сентября по новому стилю. Тогда по распоряжению князя Меншикова и по приказу адмирала Корнилова были затоплены пять старых линейных корабля и два фрегата. Надеюсь, что в этой истории ничего подобного не произойдет.
А пока матросы и офицеры со стоящих в Северной бухте парусных и паровых военных кораблей глазели на «Раптор», как на восьмое чудо света. Но ни один из гребцов на шлюпке, ни дежурный офицер не лез к нам с расспросами – все-таки они были черноморцами, «птенцами гнезда Лазарева», и дисциплина у них была на высоте.
Когда мы подошли к Графской пристани – она, кстати, выглядела почти так же, как и в нашем будущем – нас встретил хмурый капитан-лейтенант, как я понял, чин из штаба флота. Поговорив о чем-то с Шеншиным и с Хулиовичем, он подошел к нам и сказал:
– Господа, мичман Иванопуло, – он показал на высокого молодого офицера, – отведет вас в казарму. Вам нужна помощь для разгрузки вашего катера?
– Господин капитан-лейтенант, разрешите обратиться, – вдруг неожиданно для самого себя произнес я. – Я курсант Военно-медицинской академии Александр Николаев. Я хирург, и если кому-то требуется оказать медицинскую помощь, то могу немедленно приступить к своим обязанностям.
Капитан-лейтенант с сомнением посмотрел на меня; видимо, он прикидывал, действительно такой юнец может выполнять хирургические операции. Потом, видимо, решившись, он сказал:
– Вот что, господин хирург. Сегодня в Морской госпиталь поступила партия солдат и офицеров, раненных в сражении при Альме. Им необходима срочная медицинская помощь, а наши врачи, работающие без отдыха уже второй день, устали.
– Все понятно, господин капитан-лейтенант. А далеко находится госпиталь?
– На другой стороне Южной бухты, южнее где-то на версту, – и он показал рукой на юго-восток. – Нестеров, Демченко, доставьте господина хирурга к госпиталю.
К тому времени из «Раптора» уже выгрузили на пристань большую часть его груза. Я заглянул в отделение для десанта и взял свой багаж – сумку с хирургическими инструментами и баул с лекарствами и перевязочными материалами. Два дюжих матроса помогли мне выбраться на пристань и схватились за сумку и баул. Но я отдал им лишь баул, а сумку перебросил через плечо. Они удивленно посмотрели на меня, но спорить со мной не стали, видимо решив, что если господин лекарь так решил, то, значит, так надо. Погрузив баул в шлюпку, они уселись за весла. Я хотел было взяться за третье весло, но один из них – по моему, Демченко – сказал:
– Господин хирург, лучше отдохните чуток. Зараз будэмо, не лякайтэся. А руки свои побережьте – они вам сгодятся, когда будэтэ нашего брата-матроса лечить.
И действительно, минут через пятнадцать мы уже высадились на небольшой причал рядом с длинным двухэтажным зданием. То, что это был госпиталь, можно было сразу понять по стоявшим у его входа повозкам с лежавшими в них на окровавленной соломе стонущими солдатами. Они были кое-как перевязаны подозрительного вида тряпками.
Подойдя к одному из часовых, я сказал:
– Я хирург, прибыл помочь с ранеными.
Тот взглянул на меня недоверчиво – странная форма, да еще и рожа азиатская, – но все же махнул рукой санитару, вышедшему из здания госпиталя, чтобы снять с телеги очередного бедолагу:
– Сбегай к доктору Кеплеру, доложи, заявился тут какой-то китаец, говорит, что он хирург.
Минут через пять ко мне подошел человек в окровавленном кожаном переднике, в пенсне, отчаянно дымящий крепкой сигарой.
– Я доктор Кеплер. С кем имею честь?
– Курсант Военно-медицинской академии Николаев, хирург. Пришел предложить свои услуги.
Тот с сомнением посмотрел на меня, но, видимо, решив, что на безрыбье и сам раком станешь, махнул рукой и пригласил меня следовать за собой.
Доктор Кеплер привел меня в помещение, где на деревянных лежаках, а то и просто на полу, застеленном соломой, лежали десятки окровавленных людей. Мои провожатые внесли вслед за мной баул, козырнули мне на прощанье и удалились.
Выбросив сигарный окурок в деревянную бадейку, наполненную водой, доктор поинтересовался:
– Молодой человек, вы утверждаете, что вы – хирург?
– Да, господин доктор. Я – Александр Николаев, курсант Военно-медицинской академии и в настоящий момент вольноопределяющийся первого разряда. Со дня на день ожидаю присвоения мне офицерского звания.
– Гм… Курсант… А вы когда-нибудь кого-нибудь оперировали?
– Да, господин доктор, и не раз. А еще чаще я ассистировал.
– А когда и где это было?
– На учебном корабле «Смольный» нашей эскадры, во время кампании на Балтике, а также при переходе нашего каравана в Черное море. Да и в Академии мне не раз приходилось ассистировать во время практики.
Мой ответ заинтересовал медика. Он с любопытством посмотрел на меня.
– Подождите, подождите. Не из той ли вы таинственной эскадры, которая сумела разгромить супостата на Балтике? Я слышал о ней много разного, чему и поверить невозможно…
– Из нее, господин доктор, – ответил и, желая прекратить этот разговор, сказал: – Где я могу приступить к оказанию помощи раненым?
Доктор Кеплер, спохватившись, взял меня за рукав и привел в небольшую комнатушку, где стоял сколоченный из досок стол – видимо, он должен был заменить операционный, и рядом с ним несколько таких же наспех сколоченных лавок.
– Вот ваше рабочее место, молодой человек, – усмехнулся он. – У нас тут все по-спартански – уж не обессудьте. Я постою тут немного, посмотрю, как вы оперируете. Вам еще что-нибудь нужно для работы?
– Где я могу помыть руки с мылом?
– Вы что, – ухмыльнулся доктор, – верите в россказни Земмельвайса?
– Земмельвайса? – я пожал плечами. Фамилию эту я где-то слышал, но где и в связи с чем – никак не мог вспомнить.
– Игнац Земмельвайс – венский врач, который решил, что руки нужно мыть перед каждым приемом пациентов, – поспешил просветить меня коллега. – За это его уволили из клиники.
– А вот это зря, господин доктор. У нас только так и делают перед операцией. Да, и еще – мне нужен спирт. Много спирта.
– Спирт? – подозрительно покосился на меня врач. – А это вам еще зачем?
Мне вдруг вспомнился бородатый анекдот про Чапаева. Василий Иваныч расстрелял фельдшера, и тут к нему приносят раненого красноармейца. Он говорит: «Я сам буду делать операцию». Заходит за ширму и командует: «Скальпель! Марля! Спирт! Зажим! Спирт! Еще спирт! Огурец!»
Но вслух я лишь сказал:
– Спирт необходим для дезинфекции хирургических инструментов. Если его нет, можно их хорошенечко прокипятить в стерилизаторе.
