– Спасибо, Саш! – И я побежал собираться.
С раннего утра было действительно прохладно, пели цикады, или что-то в этом роде (я, увы, не энтомолог). По дороге к Камышовой я вспоминал, с чего все началось.
Вчера Хулиович взял меня с собой, как он сказал, для «информационной поддержки» на встречу с Тотлебеном. Эдуард Иванович оказался «истинным арийцем» – педантичным и несколько замкнутым. Даже после того, как мы открыли ему, кто мы и откуда, он лишь странно на нас посмотрел и перешел к обсуждению направлений, которые надлежало укрепить. В их числе была и дорога из Камышовой бухты. Та самая, где вчера наши ребята подстрелили несколько лягушатников, одним из которых оказался генерал Пьер Боске, в нашей истории – лучший вражеский генерал этой войны.
Тотлебен преобразился, когда услышал о пулеметах (у нас их было пока мало, но со вторым караваном мы ждали большую партию), минометах, а также новых методах ведения войны. А еще Саша рассказал ему о «Горчаке», своего рода «мобильном доте», разработанном в 90-е для пограничных укреплений. Два таких были в составе грузов для Венесуэлы, и один из них должен вскоре прибыть сюда со вторым караваном.
Тут, как и было договорено, в игру вступил я – открыв ноут (от которого Тотлебен прибалдел, хотя и пытался до этого не показать своего удивления), сначала показал ему ролик про «Горчак», затем нарезку из документальных и художественных фильмов времен Великой Отечественной, а также фото восстановленных окопов на выставке вооружения на Поклонной горе. Но я совсем забыл, что Тотлебен происходит из курляндских немцев, и когда он услышал, что враги в фильмах говорят по-немецки, спросил меня:
– Господин поручик, так, значит, в вашей истории вы воевали с немцами? А с какими именно – пруссаками или баварцами?
– Увы, ваше превосходительство… Тогда Германия уже была объединенной. И даже Австрия стала ее частью.
Подполковник засмеялся:
– Господин поручик, я еще не генерал. А родина у нас с вами одна – Российская империя. (Я ему не сказал, что родился-то я, в общем, за окияном.) Но очень не хотелось бы воевать со своими дальними родственниками…
– Вот потому-то мы и делаем все, чтобы Россия и Германия стали дружественными державами. А объединил Германию в нашей истории человек, заслуживший прозвище «Железный канцлер» – Отто фон Бисмарк.
– Слышал я про него. Далеко пойдет, стало быть… Ладно. Вернемся к делам насущным. Вы сказали, что сможете показать мне картинки укреплений у Камышовой бухты?
– Так точно, ваше высокоблагородие!
Тотлебен поморщился.
– Господин поручик, когда мы наедине, зовите меня просто Эдуард Иванович. А вас мне представили как Николая Максимовича. Вы не против, если я буду вас так величать?
– Никак нет, ваше… Эдуард Иванович!
– А потом я обдумаю, как дополнить укрепления траншеями и подготовить котлован для вашего чудо-оружия, как оно у вас называется – «Горчак»? Да и про размещение ваших минометов следует подумать.
– Эдуард Иванович, вскоре прибудут еще и «Ноны» – этакие самоходные бронированные повозки с пушками, стреляющими на четыре версты.
– А как же они будут стрелять, если не увидят неприятеля?
– Для этого есть корректировщики огня, передающие целеуказание по рации – это что-то вроде беспроводного телеграфа. А также летательные аппараты, которые парят над землей и все видят. Вот здесь, – я протянул ему книжечку, найденную Хулиовичем в библиотеке «Смольного», – описание того, как именно во время Великой Отечественной войны располагали артиллерию и минометы.
– Спасибо, Николай Максимович. Ну что ж, жду ваших картинок.
Пока мы ехали к Камышовой, утренняя прохлада уже превратилась в некое подобие Нью-Йорка летом – места, где без кондиционера делать нечего. Зелень вокруг практически вся выгорела, бриз с моря дул, но какой-то очень уж робкий. И среди всего этого – старики, женщины, дети, счастливчики с лопатами, большинство же с деревянными палками, остервенело долбят каменистую землю.
…Когда я приехал в Москву, то снимал комнату у Тамары Ивановны, пожилой хромой женщины. Однажды она рассказала мне, как всю войну еще ребенком работала на заводе, выполняя по полторы нормы. Несколько раз падала в обморок от недоедания, но потом опять становилась на скамеечку – без нее она не доставала до станка – и продолжала работу. После войны она не бросила завод, осталась токарем до пенсии – даже проработала лишние семь лет, пока не охромела…
Те, кого я видел сейчас перед собой, были слеплены из того же теста – точно так же делали все, чтобы не дать врагам захватить родной Севастополь.
На гребне холма расположился стрелковый взвод с кремневыми ружьями. Дымить будут, подумал я… Чуть западнее я увидел отделение «охотников» со штуцерами. «Тигр» же укатил обратно в Севас за дополнительным грузом, и когда вернется, неизвестно. Да, негусто здесь… Единственное, что меня обнадеживало – над головой пролетел беспилотник. Пролетел и вернулся обратно, чуть восточнее. Вроде «Тигр» должен привезти пару «Подносов» с расчетами. Но лягушатники даже не знают, что это такое и с чем его едят, да и нет минометов в зоне прямой видимости. Поэтому, если они все-таки решат отомстить за своего «женераля», то здесь скоро может быть очень даже горячо.
Ну что ж… Время у меня было. Вспомнив заветы не только Хулиовича, но и Юрия Ивановича Черникова, я первым делом решил выбрать позицию. Подумав, направился к длинному отрогу чуть севернее основного холма и остановился на двух позициях: на самом гребне и за кочкой чуть подалее – там была небольшая ложбинка. Так что, если начнется бой, то пусть даже убьют, но не сразу – сначала я порезвлюсь.
Как ни странно, смерти я сейчас не боялся. Она представлялась мне не более чем абстракцией. Другое дело, когда я в детстве чуть не утонул, уносимый течением от берега; вот это было страшно. А здесь… Разве что Мейбел жалко – я ж обещал ей вернуться. Черт, я же ей не давал о себе знать с самого Херсона, два слова с «Раптора» не в счет… Если выживу, напишу сегодня же, – пообещал я себе, – а если нет, то такова селява. Хулиович ей доложит.
На всякий случай я осмотрел свою основную позицию, прилег, вскинул «винторез», посмотрел на французские позиции в оптику… Неплохо, неплохо. Сухие стебли травы, которыми поросла кочка, будут неплохой маскировкой, а вот мне в оптику все видать. Ну что ж, посмотрим теперь запасную.
Как говорится, заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. Я совсем позабыл про вые… выбо… ну, в общем, ложбинку за кочкой, и пребольно упал на правую ногу, которая у меня и до того немного ныла; но, как говорится, Господь милостив к дуракам. Как только первая боль прошла, я, к своему удивлению, почувствовал, что не только ничего не сломано, но даже не вывихнуто, а что ноет чуток, так что не в счет. С запасной позиции был хорошо виден гребень холма, а лежать тут в ложбинке даже удобнее, чем на основной позиции.
Неожиданно с севера показалось с полдюжины конных. Посмотрев в бинокль, я увидел, что одеты они были в татарские бурки и в татарские же папахи. Интересно, интересно… Я лег за кочкой и приготовился к стрельбе, но увидев, что наши на новоприбывших особо не реагируют, понял, что это «местные» татары. И действительно, они поскакали к взводу «хроноаборигенов». Я же решил поговорить с «охотниками» – местные подождут.
