Я обычно пью мало и редко. А тут словно что-то со мной случилось – провал в памяти, дым коромыслом, чьи-то объятия и мокрые губы. Проснулся я в чужой постели в обнимку с подругой невесты. Был я абсолютно голый, а мою шею украшали багровые засосы. Чем мы занимались ночью, было ясно сразу, причем дама была из тех, про которых говорят – «столько я не выпью». А я, получается, выпил столько…
С трудом выпростав из-под объемистого тела свою руку (к счастью, моя ночная подруга продолжала дрыхнуть), я наспех оделся и побежал к себе. И надо же такому случиться – я наткнулся на Гулю, которая как раз шла на экзамен. Увидев меня во всей красе – с засосами и в рубашке, измазанной соусом и помадой, застегнутой не на те пуговицы, она охнула, а потом спросила меня:
– Игорь, скажи мне правду. Ты с кем-то был?
Я с ходу бухнулся на колени и начал клясться, что все это было в первый и последний раз, что я брошу пить, что не знаю, что на меня нашло… Но Гуля посмотрела на меня даже не зло, а скорее с грустью, ничего не сказала и пошла к университету. Я помчался вслед за ней, но она взглянула на меня так, что я отстал.
В тот же вечер мне позвонила ее мама и сказала, что свадьбы не будет и чтобы я больше не звонил. Я несколько раз пытался позвонить Гуле, но она не брала трубку. А вскоре я узнал, что она, получив красный диплом, неожиданно для всех ушла послушницей в Толгский монастырь – это под Ярославлем. В первый же выходной я поехал туда, но ее не увидел, получив лишь записку от какой-то монашенки.
«Игорь, я тебя люблю и ни за кого другого замуж не хочу. Я тебя простила, но жить с тобой уже не могу. Буду молить Господа за тебя. Прощай!»
Было это полтора года назад. Хорошо еще Коля забрал меня к себе, в программу «военного Ансата». Так я и попал сюда, в прошлое. В далекое прошлое… И вот сейчас вместе с Колей и ребятами мы готовим вертолет к взлету. Берем все по минимуму – то, что осталось, заберет караван, который скоро придет в Екатеринослав, куда плашкоут с буксиром придут сразу после того, как мы направимся в Севастополь. Заправлена наша вертушка под завязку. Кроме того, мы берем с собой и еще одну заправку в бочках. С нами полетит Ода – Коля хотел было оставить невесту здесь, но я ему сказал, что пусть уж летит, место мы найдем – плюс пара техников. Капонир для нас уже выкопали на Северной стороне Севастополя, в месте, которое с моря не простреливается, да и до передовых позиций неприятеля далековато. Были предложения базироваться либо в Симферополе, либо в Саках, либо в Бельбеке, но последние две точки простреливаются с моря ракетами Конгрива, а у первого – небольшой гарнизон и вполне реальна угроза нападения со стороны войск коалиции.
Кроме того, была мысль – так же, как это получилось у нас на Балтике, по дороге помножить на ноль пару-тройку кораблей неприятеля, тем более что НУРСов у нас на полдюжины вражеских кораблей должно хватить. Но, подумав, мы все же решили, что лучше мы это сделаем после того, как наш караван подойдет к Очакову.
А пока у нас дела несколько другого порядка. Сначала летим на Никополь, далее к Перекопу. Ориентиров в этой бескрайней степи никаких, и приходится лететь по старинке, по компасу. Но Сиваш мы пересекли строго в расчетное время, в виду Армянского Базара, промахнувшись где-то метров на шестьсот.
«Неплохо, неплохо», – подумал я и похлопал сам себя по плечу – над самим поселком лететь не хотелось.
Мы пересекли Западный Крым и вышли чуть восточнее Евпатории, засняв и вражеский флот в заливе, и военные лагеря. Далее мы узрели строящиеся укрепления – их мы отсняли отдельно – и, наконец, вышли прямо на наш новый дом, капонир в районе Камышлы.
Там нас уже поджидал хмурый Хулиович.
– Явились – не запылились? Молодцы. А что это у вас за прекрасная дама?
Я ответил с вызовом:
– Не «прекрасная дама», а рядовой контрактной службы Ода Йенсен. Наша повар, каптер и прачка.
– Ну-ну. Так это теперь называется. Ладно, свое искусство пусть покажет в следующий раз, охрана для вертолета имеется, а вас с ребятами я забираю с собой. Отдохнете немного, перекусите, а потом – на совещание.
15 (27) сентября 1854 года. Севастополь. Штаб Черноморского флота Капитан 2-го ранга Гвардейского флотского экипажа Мишин Павел Ильич
Совещание, то бишь военный совет, шло уже три часа.
Адмиралы, познакомившись с тактико-техническими данными нашего оружия, теперь сами рвались в бой. Они готовы были выйти в море со всем флотом, несмотря на то что превосходство в силах у противника было подавляющим. Тем более что я с моими ребятами у Балаклавы его немного подсократил. Пришлось обратить их внимание на то, что восемь кораблей в Балаклаве и один у Евпатории – не более чем комариный укус для флота в четыреста вымпелов. Даже если в числе «буль-буль-терьеров» оказалось аж четыре фрегата.
Так что все согласились с тем, что главный удар должен быть нанесен по вражеским кораблям. Правда, Хулиович настоял на том, что в первой фазе операции по англо-французскому лагерю отработают минометы. А уже потом, когда в самом лагере и на стоящих у берега на якоре кораблях вспыхнет паника, в бой вступит наша авиация в лице «Ансата» – дай бог, чтобы летчик не заболел, как в том анекдоте про китайскую армию – и флот. Причем в операции задействованы будут только паровые фрегаты и корветы, ну и наш «Раптор», естественно, который в данном случае будут выполнять функцию штабного корабля.
– Господа, – подвел итог обсуждения предстоящей операции вице-адмирал Корнилов, – мы надеемся на успех нашего набега. Нужно, чтобы неприятель не чувствовал себя спокойно на нашей земле. На суше, после ряда удачных для нас стычек с британскими и французскими войсками, противник приостановил строительство осадных батарей и усердно зарывается в землю. Похоже, что он думает теперь не о победоносном штурме Севастополя, а об обороне. Надо, чтобы и неприятельский флот почувствовал силу русского оружия.
Так что ключ к нашей победе – в господстве на море. Без постоянного подвоза боеприпасов, провианта и подкреплений вражеское сухопутное войско долго не протянет. Уже сейчас боевой дух англичан и французов серьезно подорван. Последнее время участились случаи дезертирства. Правда, к нам перебегают в большинстве своем немцы из Эльзаса и Лотарингии, которые служат в войске французского императора. Но среди перебежчиков появились и настоящие французы. Они не верят в победу и проклинают свое начальство, которое, по их словам, хочет их смерти. Они так и говорят: «нас притащили на край света, чтобы к мертвым солдатам Великой армии императора Наполеона Бонапарта прибавились солдаты войска его племянника».
Владимир Алексеевич повернулся к капитану Сан-Хуану и не то проинформировал его, не то попросил:
– Господин капитан, я отправлюсь в бой на пароходе-фрегате «Владимир». Полагаю, что вы не откажетесь отправить в мое распоряжение своего человека с этой, как вы ее называете – радиостанцией?
– Ваше превосходительство, – сказал Хулиович, – а почему бы вам не отправиться в бой на «Рапторе»? С борта нашего корабля гораздо удобней управлять вашими кораблями. На каждом пароходо-фрегате будет по рации. К тому же аппаратура, установленная на нашем катере, позволяет обнаруживать противника даже в непроглядную ночь. Да и вам, как я полагаю, наверное, очень хочется увидеть наши корабли в деле…
