Похоже, чежу-лей предугадал это движение, потому что он резко повернул свое оружие, направив его вниз. Все это было проделано с такой скоростью, что меч бехренца успел парировать внезапный выпад Эйдриана.
Это ничуть не обескуражило юного рейнджера. Думая, что преимущество теперь на его стороне, он отступил, потом нанес рубящий удар сверху, такой же, но снизу и три колющих удара, метя чежу-лею прямо в грудь.
Ни один из пяти ударов не достиг цели, тем не менее юноша заставил сопящего от ярости бехренца отступить.
Понимая, что он исчерпал скорость маневра, и видя на лице разозленного чежу-лея явное изумление, Эйдриан не стал его преследовать, а подался назад и приготовился к отступлению. Вернее, к тому, что внешне выглядело как отступление.
Свирепый бехренец вновь ринулся вперед, бешено вращая мечом. Юноша отступал, готовясь к контратаке, перемещаясь в сторону одного из столбов, на котором держалась решетка для плюща. Эйдриан рассчитывал, что решетка послужит естественным заслоном, мешающим смуглому воину наносить удары справа.
Бехренец тоже это понял и быстро отклонился влево.
Все случилось так, как и надеялся юный рейнджер. Теперь массивная фигура чежу-лея не мелькала прямо перед ним и ему не требовалось отражать каждый удар кривого лезвия. Правда, сам он становился более уязвим слева, поэтому Эйдриан быстро перебросил меч в левую руку, поменял положение ног, и, едва только меч бехренца оказался внизу, оставив его грудь незащищенной, рейнджер нанес удар.
Преимущество боевого стиля чежу-лея заключалось в скорости. Молниеносные движения бехренского воина делали невозможным нанесение контрударов, даже если та или иная часть его тела оставалась в этот момент незащищенной.
Преимущество же би'нелле дасада было в еще большей скорости движений.
Стремительный выпад меча Эйдриана распорол руку бехренца от локтя до подмышки, остановив бешеное вращение оружия противника. Подавшись вперед, рейнджер прижал меч чежу-лея к столбу, считая, что схватка завершилась его победой.
Судя по раздосадованному возгласу Олина, старый аббат был того же мнения.
Однако смуглокожий бехренец расценил это на свой лад. Перехватив меч левой рукой, он замахнулся для удара. Эйдриану пришлось моментально отскочить в сторону.
Разъяренный чежу-лей бросился на него, однако теперь юноша ясно понимал, чего ему ожидать от противника. Бешеному вращению меча бехренца он противопоставил молниеносность движений боевого танца эльфов. Пусть внешне скорость движений чежу-лея впечатляла, но настоящая быстрота атаки оставалась за би'нелле дасада.
Довольная улыбка Эйдриана только подхлестывала обозленного бехренца к еще более неистовым действиям. Юный рейнджер не представлял, как ему заставить этого искусного воина признать свое поражение.
Он слегка качнул плечами, недвусмысленно предлагая противнику прекратить сопротивление. Чежу-лей заметил этот жест, о чем свидетельствовала злобная гримаса, исказившая его лицо. Но что заставляло его отчаянно упорствовать, не желая сдаться? Может, у чежу-леев были свои представления о чести? Или они не привыкли проигрывать?
Эйдриан продолжал уклоняться, отражать удары и наступать. Он вновь пожал плечами, но на этот раз его жест означал совсем другое. Если бехренцу требуются безусловные доказательства превосходства би'нелле дасада над его способом ведения боя — что ж, он их получит. Юноша сосредоточил внимание на вращении меча противника.
Едва бехренец отступил, Эйдриан сделал резкий выпад и нанес удар.
Еще отступление — и снова удар.
В третий раз рейнджер понял, что ударил уже по инерции, сделав неосознанный выпад.
Чежу-лей продолжал сопротивляться, но Эйдриан отскочил подальше, поднял вверх свой меч и объявил:
— Ты побежден.
На лице аббата Олина застыло неподдельное изумление. Юноша совершал выпады с такой скоростью, что старику казалось, что отступающий Эйдриан безуспешно пытается перейти в наступление.
Чежу-лей тоже был немало изумлен, хотя для него цель атак рейнджера стала очевидной прежде, чем из трех глубоких ран на его груди полилась кровь.
Бехренец с виноватым видом посмотрел на Олина, затем опустился на колени.
Старый аббат вскрикнул и суетливо забегал по двору, требуя подать ему камень души, но Эйдриан просто отодвинул его с дороги и подошел к поверженному противнику.
— Ты — достойный противник, — сказал он бехренцу, смотревшему на него с нескрываемым уважением.
— Ну что, удовлетворил свою мальчишескую гордость? — набросилась на него Садья.
Наверное, маленькая певица имела возможность наблюдать за происходящим во дворике Олина. Во всяком случае, она была прекрасно осведомлена о поединке. Юноша прошел мимо нее, слегка кивнув, однако Садья, как он и ожидал, пошла следом.
Эйдриан торжествующе улыбался.
— Ты отрицаешь, что это было опасно? — спросила певица, забегая вперед и преграждая ему путь. — Бехренец мог тебя убить. И что было бы тогда со всеми нашими замыслами?
— Думаю, если бы я оказался убитым, меня бы эти замыслы уже вряд ли сильно волновали, — ответил Эйдриан, продолжая улыбаться.
Садья покачала головой и вздохнула.
— А этот чежу-лей… — начала она.
— Жив, хотя и получил несколько ран. Думаю, что его гордость пострадала сильнее, чем тело, — заверил ее юноша, показывая камень души, которым врачевал раны своего недавнего противника.
— Аббат Олин сомневался во мне, как сомневался в достоинствах «Урагана», — продолжал он.
— А ты не в состоянии переносить его замечаний? — с сарказмом в голосе спросила певица.
— Неужели ты не понимаешь всю важность роли, которую играет Олин? — удивленно спросил Эйдриан. — Он больше нас троих делал и делает для создания армии. Он снарядил корабли для плавания к Пиманиникуиту. В круг его забот входит и флот, который нам понадобится, чтобы следить за южным побережьем. Влияние старика внутри церкви также нельзя сбрасывать со счетов. Без него мы не имели бы там опоры, как без меня у вас не было бы шансов занять престол. Не забывай, что без Олина никто в нынешней церкви не принял бы всерьез замыслы Маркало Де'Уннеро.
— Кстати, он уже вернулся в Энтел, — сообщила Садья.
По тому, каким тоном это было сказано, юноша понял, что она вовсе не рада неожиданному возвращению Де'Уннеро. И вновь у него шевельнулись подозрения, что эта чувственная и страстная женщина думает о нем не только как об одном из участников их замысла. Скорее всего, ее мысли простираются гораздо дальше.
— Он ведь собирался вернуться только через месяц, — заметил Эйдриан.
— Снова тигр, — вздохнула певица. — Зверь требует, чтобы его выпустили наружу. Де'Уннеро не может долго обходиться без тебя. Ведь больше никто не способен сдерживать находящегося внутри него тигра. Вот тебе еще одна причина, почему сражение с чежу-леем было с твоей стороны совершенно неоправданным риском.
