Вместе с роскошными нарядами она сбросила и свой титул, а вместе с ним и официальное имя. С Роджером и Дейнси в Палмарис ехала не королева Джилсепони, а Пони. Друг Роджера и Дейнси, а не королева Хонсе-Бира и не героиня северных земель.
Просто Пони.
И сейчас это имя звучало в ее ушах самой сладостной музыкой.
— Мы могли бы отправиться дальше, в Кертинеллу, — предложил Роджер, когда их лошади застучали копытами по булыжным мостовым Палмариса. — А потом и в Дундалис. Как раз успели бы до первого снега.
Пони почти сразу же отвергла его предложение. Слова Роджера ничего не всколыхнуло в ее душе. Она не была готова отправиться в Дундалис. Сначала надо вновь ощутить себя Пони, привыкнуть к прежней жизни. Все должно происходить постепенно. Ведь поездка в Дундалис означала и свидание с могилой Элбрайна.
— Не сейчас, — ответила женщина, поймав удивленный взгляд Роджера. Может, будущей весной. А зиму проведем здесь. Так будет лучше. Трудно сказать, придется ли нам по вкусу новый Дундалис. Если нет, не хотелось бы застревать там на зиму.
— Весной? — переспросила Дейнси. — Значит, ты собираешься остаться с нами до весны?
Пони улыбнулась, но ничего не ответила.
— Если хотите, поезжайте в Чейзвинд Мэнор, — сказала она друзьям.
От улицы, по которой они двигались, отходил переулок, ведущий к главным воротам монастыря Сент-Прешес.
— А я навещу епископа Браумина. Последний раз мы виделись с ним в моем доме. Теперь надо побывать в его вотчине.
Пони намеревалась пошутить, но прозвучавшие слова почему-то всколыхнули в ней совсем другие чувства. Упоминание об Урсальском замке как о своем доме задело в ней болезненную струну. По правде говоря, Пони никогда не считала его своим. Замок был домом короля Дануба, и хотя Пони являлась его женой, она не могла искренне назвать это величественное строение своим домом.
Женщина повернула лошадь и направила ее в переулок. Роджер предложил проводить ее до ворот монастыря, но Дейнси неестественно громко кашлянула, дабы заставить мужа отказаться от своего неуместного предложения. Пони, даже не оборачиваясь, могла угадать, что происходило за спиной: Дейнси жестами пыталась втолковать мужу, что Пони сейчас необходимо побыть одной.
— Тогда мы будем ждать тебя в Чейзвинд Мэнор, — сказал Роджер. — Я велю слугам приготовить твои покои.
Пони хотела обернуться и попросить их отпустить из дома слуг, но передумала.
Она поехала навстречу возвышавшемуся над крышами Палмариса монастырю Сент-Прешес, до которого оставалось еще несколько кварталов. Пони вновь вспомнила Урсальский замок, потом Дундалис и, наконец, Палмарис, в котором вновь очутилась. Так какое же из мест она действительно могла назвать своим домом?
— Трижды замужем и опять одна, — произнесла она вслух и негромко рассмеялась.
Потом женщина глубоко вздохнула, так и не решив, где же ее истинное место в мире. И кто она? Пони — простолюдинка, выросшая в Дундалисе, который тогда был еще простой деревней, и проведшая свое отрочество в Палмарисе? Джилл по прозвищу Бродячая Киска — осиротевшая девушка без прошлого, потерявшая от перенесенных ею ужасов память? Джилл, вышедшая замуж за Коннора Бильдборо, племянника палмарисского барона? Та самая Джилл, которая пробыла замужем менее суток, потому что страшные демоны ее детства, порожденные напавшими на Дундалис гоблинами, вдруг вырвались наружу в их первую с Коннором брачную ночь и не допустили ее близости с мужем, после чего тот потребовал расторжения их брака? Либо все-таки Пони, вновь встретившая Элбрайна — свою истинную любовь — и прошедшая с ним через лихие годы сражений с Бестесбулзибаром и прихвостнями этого демона, а потом — с отцом-настоятелем Марквортом, чья нечестивая душа, которой овладел демон, запятнала церковь Абеля?
Или она все же была Джилсепони, супругой короля Дануба? Настоящей женой и настоящей королевой? А может, как утверждали многие в Урсале, она и впрямь оказалась «королевой из народа», вторгшейся в непонятный и совершенно невыносимый для нее мир?
— Всего понемножку, — прошептала женщина, чувствуя, как на нее накатывает волна душевной боли.
Не за себя. За Дануба. Пусть в последнее время муж наговорил ей много ужасных вещей, пусть он, как ни противился, все-таки не мог не обращать внимания на многочисленные слухи, порочащие ее имя, но Дануб никогда не относился к ней плохо. Больнее всего было то, что он по-прежнему ее любил.
Так что же она совершила: бегство или временное отступление? Вернется ли она в Урсал, к своим обязанностям супруги и королевы, или навсегда останется здесь, где жизнь проще и понятнее?
Единственное, что сейчас Пони могла сказать наверняка, — так это признать неопределенность своего будущего.
Ворота Сент-Прешес были открыты, и Пони въехала прямо во внутренний двор перед главным монастырским строением. Епископ Браумин, шумно дыша, подбежал к ней раньше, чем она успела спешиться. Весть о ее прибытии, словно пожар, распространилась по всему монастырю.
Настоятель Сент-Прешес, успевший за эти годы прибавить в весе еще фунтов двадцать, бросился к Пони и так крепко сжал в объятиях, что они оба чуть не упали на землю.
— Странно, что в гавани не трубили трубы, возвещая о прибытии королевы! — воскликнул он.
Отстранив женщину, епископ оглядел ее и восхищенно покачал головой.
— На этот раз я прибыла в Палмарис посуху, — ответила, рассмеявшись, Пони.
— Тогда тебя должны были бы торжественно встречать у южных ворот!
— Представь, что никто даже не заметил моего появления. Я приехала вместе с Роджером и Дейнси. Неспешное, знаешь ли, приятное путешествие по тихим живописным краям.
Епископ воззрился на нее с немалым любопытством.
— Путь по суше получается намного длиннее, — заметил он. — И это существенно укорачивает время твоего пребывания здесь.
Говоря так, Браумин продолжал с любопытством рассматривать Пони, словно подозревал, что визит королевы в Палмарис имеет и какие-то скрытые причины.
— У нас будет столько времени, сколько мы пожелаем, — ответила она. — Обещаю тебе.
— Я все же не пойму, как это королева отправилась в столь долгий путь без вооруженной охраны…
— Не воспринимай мой приезд как визит королевы, — попросила Пони. — И прошу тебя, пусть за стенами монастыря никто не знает, что я в Палмарисе. Здесь я не королева Джилсепони, а просто Пони, твой старый друг.
Браумин понимающе кивнул и снова крепко обнял женщину.
Весь оставшийся день Пони провела с Браумином и Виссенти Мальборо, который, в отличие от раздобревшего епископа, значительно похудел, отчего выглядел больным и предельно изможденным. Однако улыбка магистра не выглядела болезненной, а в глазах ярко блестели жизнерадостные огоньки.
Друзья поговорили о старых временах, потом о нынешних. Пони дипломатично умалчивала о тяготах своей жизни при дворе, а двое монахов столь же дипломатично не досаждали ей расспросами.
