— Потому что Тойен Мильвэ был совершенным, — презрительно и иронично усмехнулся мальчик, вспомнив, как эльф в совершенно бессознательном состоянии валялся на земле у его ног. — Вот так: я действовал ошибочно, а эльф, которого я отделал, был совершенным, — скривил губы Эйдриан, обращаясь к призрачной фигуре в зеркале.
Призрак в зеркале, естественно, ничего ему не ответил, и это успокаивающе подействовало на Эйдриана, заставив умолкнуть и углубиться в размышления о причинах своего негодования. Он вновь подумал, что его умелое владение мечом и магией самоцветов не является одним только результатом унаследованных способностей. Эльфы тол'алфар поделились с ним бесценными дарами. С какой бы запальчивостью и злостью он это ни отрицал, здесь, в пещере, перед Оракулом, оставшись наедине со своими мыслями и чувствами, он вынужден был признать очевидную истину.
— Я хотел бы испытать их дары в настоящих поединках, — произнес Эйдриан. За последние несколько недель упрямый мальчишка часто произносил эту фразу, сидя перед Оракулом. — Я хочу, как и Бринн Дариель, уйти в большой мир, где буду сам себе хозяином.
Он ожидал, что сейчас услышит мысленное возражение. Призрак в зеркале постоянно внушал ему, что он пока еще не готов покинуть долину эльфов. Он еще должен многому научиться у госпожи Дасслеронд и ее подданных, поскольку его нынешних знаний и навыков недостаточно. Так повторялось каждый раз: после своей негодующей тирады Эйдриан обычно замолкал и начинал раздумывать над наставлениями призрачной фигуры. Мальчик отчасти признавал справедливость этих доводов: упрямство не мешало ему видеть собственную выгоду. Действительно, если он проведет среди эльфов еще какое-то время, то не только станет крепче и сильнее телом, но выиграет и во многом другом. Возможно, он научится справляться с гневом, который почти постоянно кипел в его душе. Быть может, он примет неизбежную реальность своего рождения в человеческом облике и смирится с тем, что Дасслеронд и другие эльфы переживут его, хотя им уже по несколько сотен лет.
До сих пор эта нехитрая логика действовала на него успокаивающе. Вот и сейчас Эйдриан сидел и ждал, когда она начнет овладевать его сознанием.
Неожиданно он поймал себя на том, что думает по-иному. Мальчик продолжал размышлять об уходе в большой мир и чувствовал страстное желание вырваться из Эндур'Блоу Иннинес. Ему хотелось увидеть других людей. Ему хотелось вновь встретиться с Бринн — как ему сейчас недоставало общения с нею! А если не с Бринн, то с другими молодыми женщинами. Он мечтал говорить с ними, дотрагиваться до их нежной кожи…
Эти мысли овладевали им все настойчивее. Эйдриан думал о том, что превосходит большинство опытных эльфийских воинов, если не всех вообще, а ведь они обучались танцу меча десятками лет! Интересно, какое место сможет он занять среди людей, которым отпущено всего несколько десятков лет жизни?
Большой мир полон людей. Их сотни, тысячи, десятки сотен тысяч! Он смог бы очень скоро завоевать их признание. Сумеет ли кто-нибудь победить его в сражении? Найдется ли среди них равный ему во владении магией самоцветов? Эйдриану не терпелось узнать свое место в настоящем, большом мире.
Чрезвычайно довольный собой, мальчик уперся спиной в земляную стену и понимающе ухмыльнулся.
И тут до него вдруг дошло, что он знает меньше, чем ему казалось. Он не мог сказать, откуда появилась эта мысль: то ли ее передала безмолвная фигура в зеркале, а может, его просто озарило. Эйдриан понял, что блуждает во второстепенном, не разобравшись в главном. Он не знал, кто он и кем мог бы стать.
Таким, как все?
Нет, ни в коем случае. Это он ясно осознал в момент своего озарения. Он никогда не будет таким, как все. Он родился не для того, чтобы быть одним из многих. Он будет возвышаться над толпой. Владеющий силой меча и магией самоцветов не должен оценивать себя по меркам слабых людишек.
«Я занимаю особое место, — то ли он сам мысленно сказал себе, то ли повторил слова, пришедшие от призрачной фигуры в зеркале. — В моих жилах течет кровь героя. Мое предназначение…
Но в чем же оно заключается?» — продолжал размышлять мальчик. Все эти годы он считал, что готовится стать рейнджером. Рейнджером? Возможно, но это будет лишь ступенькой к чему-то другому, более серьезному. Он не проведет свою жизнь как обыкновенный рейнджер. Для его сил и способностей этого слишком мало! Неожиданно он с удивительной ясностью это понял. Пусть эльфы уже уготовили ему будущее — ему теперь глубоко наплевать на их замыслы. Эйдриан узнал правду: он родился, чтобы повелевать, а не подчиняться:
— Мое предназначение — повелевать другими, — негромко произнес мальчик.
Возможность серьезного столкновения с госпожой Дасслеронд и ухода в большой мир теперь казалась ему менее пугающей. Она будоражила и манила его куда сильнее, чем прежде.
— Он стал проводить там чересчур много времени, — озабоченно сказала госпожа Дасслеронд, обращаясь к То'эль Даллии.
Обе эльфиянки стояли на лужайке, глядя в сторону вяза, под которым опять скрылся Эйдриан.
— Вы хотели, чтобы он научился искусству общения с Оракулом, — напомнила ей То'эль. — Это его связь с прошлым, с великими и благородными традициями предков. Я уверена, что Мазер и Элбрайн беседуют с ним.
— Мне казалось, что Оракул умерит пыл юного Эйдриана, — призналась госпожа Дасслеронд. — Я считала, что Полуночник утихомирит сына и научит его большему смирению.
— Пока что Эйдриан стал более самоуверен и заносчив, — вздохнула То'эль.
Госпожа Дасслеронд недовольно взглянула на собеседницу, однако возражать не стала. Действительно, мальчишка день ото дня становился все самоувереннее и быстро утрачивал необходимое для учебы смирение, и ранее не слишком-то ему свойственное.
— Дух Полуночника непременно сломит его упрямство, — заявила предводительница эльфов, поскольку ей самой очень хотелось услышать эти слова.
Но в душе госпожа Дасслеронд была не столь в этом уверена. Чем дольше Эйдриан просиживал в пещере, тем более угрюмым и сердитым выходил оттуда. Что же до благотворного влияния на его душу бесед с отцом… пока Дасслеронд ничего подобного не замечала. Эйдриан по-прежнему оставался своевольным, упрямым и надменным юнцом. За последние недели все отрицательные и весьма опасные черты его характера стали еще очевиднее.
«Он — незрелый подросток, лишенный общества себе подобных. Он остался без своего лучшего и, по сути, единственного друга». Госпожа Дасслеронд добросовестно напоминала себе обо всех этих обстоятельствах, но они не добавляли ей симпатии к Эйдриану. Каждым своим словом мальчишка испытывал ее терпение, и хотя она по-прежнему верила, что он сможет избавить Эндур'Блоу Иннинес от страшного наследия демона-дракона, ей все равно хотелось вышвырнуть его из родной долины эльфов.
Или даже…
Только шрам, оставленный когтями Бестесбулзибара, постоянно напоминал госпоже Дасслеронд, ради чего она извлекла младенца из чрева бездыханной Джилсепони, сохранив ему жизнь. Только это заставляло ее терпеть Эйдриана. Но терпение ее находилось почти на пределе.
