От этих жестоких слов Садья невольно вздрогнула.
— Итак, парень, ты видишь этот замок? — вновь спросил Де'Уннеро. — Там живет твоя мать Джилсепони, ныне — королева Хонсе-Бира.
— К-как ты с-сказал? — заикаясь произнес юноша.
— Джилсепони, некогда жена Элбрайна, теперь является супругой короля Дануба Брока Урсальского, — пояснил Де'Уннеро. — Она-то и родила тебя на поле битвы возле Палмариса. Сомнений в этом быть не может.
— Но госпожа Дасслеронд…
— Лгала тебе, — договорил за него бывший монах. — Тебя это удивляет?
Эйдриан безуспешно пытался что-то сказать в ответ, но каждый раз его слова превращались в сдавленные стоны и проклятия.
— Уверяю тебя, ты ничего не потерял, не узнав об этом раньше, — заверил его Де'Уннеро.
Юноша резко повернулся к нему. Подъехавшая к ним Садья сдвинула брови и укоризненно покачала головой, давая понять своему возлюбленному, что тот действует слишком поспешно и бесцеремонно.
— Ну ладно, хватит нюни распускать, — грубо произнес Де'Уннеро.
Бывший монах воздел вверх руки.
— Смотри на Урсальский замок, юный воин. Сейчас там живет Джилсепони, твоя мать. Смотри и верь, что однажды этот замок будет твоим.
На лице Эйдриана по-прежнему отражались боль и смятение чувств. Но при этих словах искусителя Де'Уннеро его глаза ярко блеснули.
— Ты еще услышишь, как Джилсепони назовет тебя королем, — пообещал бывший монах. — И заставишь ее поведать об обстоятельствах твоего рождения. Когда власть окажется в твоих руках, матери придется рассказать тебе правду.
— Однако перед этим тебе предстоит еще многое узнать и о мире, и о Джилсепони, — продолжал Де'Уннеро. — Я буду и дальше учить тебя. Мне нужно подробно рассказать тебе о твоей матери.
Он жестом велел спутникам следовать за ним и пустил лошадь рысью, намереваясь обогнуть Урсал с юга. За несколько дней, пока все трое двигались по холмистым плодородным землям южной провинции Йорки, Маркало Де'Уннеро, верный данному обещанию, рассказал Эйдриану о Джилсепони. Но в отличие от рассказов о Полуночнике, о котором бывший монах всегда отзывался с уважением и называл достойным противником, мать Эйдриана он представил далеко не в лестном свете. Де'Уннеро говорил о Джилсепони в самых глумливых и оскорбительных выражениях, какие только мог подобрать. Он утверждал, что в сражениях она действовала обманным путем, прибегая к различным недостойным уловкам. Де'Уннеро даже намекнул юноше, что мать, скорее всего, просто бросила его сразу же после родов.
— По твоим словам, можно подумать, что Джилсепони, а не Полуночник была твоим самым ненавистным врагом, — заметила Садья, когда вечером они устроили привал и отправили Эйдриана за хворостом для костра. — А то, что ты представил как обманные уловки, было всего-навсего магией самоцветов. Не так ли? Помнится, Маркало Де'Уннеро тоже вовсю пользовался силой своего любимого камня — тигриной лапы.
Бывший монах рассмеялся.
— Важно, чтобы у мальчишки не возникло привязанности к матери, — объяснил он. — Одно то, что он оказался сыном королевы, может обернуться для нас либо большой бедой, либо неслыханным успехом. Все зависит от того, под каким соусом мы будем подавать ему те или иные сведения.
— И потом рассерженный молодой принц вернется домой? — поинтересовалась Садья.
— Рассерженный молодой принц вернется, чтобы разрушить прежний дом и построить другой, гораздо лучше.
Де'Уннеро видел, что маленькую певицу обуревают сомнения.
— То, что я ему говорю, достаточно правдиво.
— Правдиво с твоей точки зрения, — возразила Садья.
— А есть какая-нибудь другая правдивая точка зрения? — осведомился бывший монах. — Прикажешь утверждать, что Джилсепони и Эвелин — это светочи истины? Прикажешь согласиться с идиотским мнением, будто Эвелин Десбрис — убийца и еретик — действительно совершил приписываемые ему чудеса? Или мне что, начать восхвалять нынешнее состояние королевства? Церкви? А кто мы в этом благословенном королевстве? Изгои и преступники!
— Думаешь о собственной выгоде? — лукаво усмехнувшись, спросила маленькая певица.
— Один ли я о ней думаю? — быстро ответил Де'Уннеро. — Фио Бурэй стал отцом-настоятелем церкви Абеля. Подобного ни в коем случае нельзя было допускать, но это произошло. Бурэй — никудышный предводитель и никогда не был истинным абеликанцем. Он не обладает ни щедрым сердцем Агронгерра, ни ясностью предвидения Маркворта. Бурэй просто чиновник и интриган от церкви, ненадежный и никчемный человечишка.
— Ты бы хоть со мной говорил не таясь, — лукаво улыбнувшись, бросила Садья. — Лучше скажи прямо, что у тебя на душе.
Де'Уннеро невесело усмехнулся, только сейчас осознав, насколько велика в нем ненависть к Фио Бурэю.
— Я был уверен, что Агронгерра сменит на его посту настоятель Олин из Сент-Бондабриса, — тихо сказал он. — Только забота определенных людей о собственной выгоде помешала ему стать отцом-настоятелем. Тебе даже не вообразить, на какие чудовищные интриги способны святые отцы. Там ведутся игры почище, чем при дворе, и все это не имеет ни малейшего отношения ни к учению святого Абеля, ни к замыслам Бога.
— Что ж, уж если нам ввязываться в подобную игру, лучше добиваться выигрыша, — согласилась певица.
— Эйдриан будет испытывать вполне заслуженное презрение к своей матери и ко всему, что с нею связано, — заметил ей Де'Уннеро. — По крайней мере в том, что касается церкви. А если он возненавидит и все ее светские дела — еще лучше.
Садья кивнула и больше не задавала язвительных вопросов. Какую бы линию поведения относительно Эйдриана ни выбрал Де'Уннеро, певица знала, что это сулит ей волнующие переживания.
На всем протяжении их пути справа виднелись далекие вершины двойной горной цепи с кажущимся Эйдриану странным названием — Пояс-и-Пряжка. Солнце неизменно садилось у них за спиной. Спутники двигались быстро, но без излишней спешки. Море они вначале почувствовали по его неповторимому запаху и только потом увидели. Вместе с морем глазам путешественников предстал величественный город, совсем непохожий на Урсал. Причалы Энтела выглядели намного внушительнее, чем причалы Палмариса и Урсала, вместе взятых! Невысокие, прихотливо украшенные каменные строения множеством колец опоясывали склон громадного холма, спускавшегося прямо к гавани. Повсюду в небо поднимались витые колонны, вершины которых были увенчаны круглыми балкончиками. Крыши многих зданий напоминали бутоны готовых распуститься цветов.
А какие краски! Жгучее южное солнце ярко освещало белые и розовые стены домов. Тысячи людей заполняли многочисленные городские базары. Одежда жителей была либо ослепительно белой, либо отливала всеми цветами радуги.
Яркие краски и шумные людские толпы — это больше всего потрясло Эйдриана при его первом знакомстве с Энтелом. Он ехал молча, завороженно глядя по сторонам.
