Де'Уннеро заметил, как сдвинулись брови Олина и как безуспешно он пытается это скрыть.
— Таково было решение Коллегии аббатов, — ответил наконец старик, плотно поджав губы. — У меня не было иного выбора, как подчиниться ему.
На лице бывшего монаха заиграла дьявольская улыбка. Он еще ближе придвинулся к Олину и прошептал:
— А если бы я предложил вам другой выбор?
Настоятель Сент-Бондабриса отшатнулся и выпрямился, насколько позволяло ему дряхлое согбенное тело. Скрестив руки на груди, он молча и почти не мигая смотрел на Де'Уннеро.
— У меня нет на это времени, — наконец произнес старик. — Должен признаться, я удивлен и обрадован, видя вас здесь живым и невредимым. Но вы должны понимать, что церковь никогда не позволит вам вернуться в ее лоно. Вопреки расхожим фразам о надежде и искуплении, церковь не примет вас даже как простого прихожанина. Вам известно, что Джилсепони стала королевой Хонсе-Бира? Вы знаете, что одновременно она является и начальствующей сестрой в Сент-Хонсе? Говорят, что после необъяснимого ухода настоятеля Огвэна со своего поста она приобрела там еще большую власть. Это вам известно? А то, что Эвелин официально канонизирован? Два совершенных им чуда признаны абеликанской церковью.
В ответ на вопросы настоятеля Де'Уннеро небрежно кивал, и его кажущееся легкомыслие лишь еще больше разозлило старого аббата. Вот и очередной признак того, что горькие обиды Олина никуда не исчезли; просто он глубоко их запрятал.
— Вы сильно их ненавидите? — тихо спросил Де'Уннеро, и настоятель Сент-Бондабриса оборвал свою тираду.
Умолкнув, он смотрел на Де'Уннеро. Пристально и с весьма серьезным недоверием.
— Так сильно ли вы их ненавидите? — не унимался бывший монах. — Я же знаю, вы презираете Фио Бурэя, и всегда его презирали. Да, горячим сторонником Маркворта вы никогда не были, но вы же не можете отрицать: по существу, он был прав. Церковь стала слишком мягкотелой, и он был вынужден принять достаточно жесткие меры. Теперь она вновь страдает мягкотелостью. Как же, ею заправляют кроткие пастыри! — с горькой иронией воскликнул Де'Уннеро. — Путь терпимости, который они избрали, ведет и скоро приведет к утрате веры. На этом пути мы воздвигаем часовни в честь убийц вроде Эвелина, а девчонок из простонародья — таких как Джилсепони — сажаем на королевский трон. Не надо разыгрывать передо мной удивление, аббат Олин! Я говорю лишь то, что вы и без меня прекрасно знаете. Думаю, вам не раз хотелось крикнуть об этом с колокольни Сент-Бондабриса. Насколько иным был бы сейчас путь церкви, если бы отцом-настоятелем избрали Олина Жантиля, что и должно было случиться. Разве Джилсепони являлась бы сейчас начальствующей сестрой?
— Нет! — резко ответил Олин, ударив кулаками по столу и отбрасывая напускное спокойствие. — Я никогда бы этого не допустил!
— Так давайте бороться, — с нажимом произнес Де'Уннеро, и на его губах вновь заиграла зловещая улыбка. — Давайте возьмем в свои руки и церковь, и государство и возвратим их на истинный путь.
— Как? — коротко спросил старик.
В его голосе можно было услышать как сомнение, так и насмешку.
— Неужели, сохранив крепкое тело, вы одряхлели разумом? Неужели Маркало Де'Уннеро являет собой противоположность мне, старой развалине?
— Я приехал в Энтел не один, — сообщил ему Де'Уннеро. — Я привез с собой того, кто носит меч и лук Элбрайна и является прямым наследником престола, хотя его мать даже не подозревает об этом.
— Что за чушь?
— Я привез с собой сына Джилсепони и Элбрайна, владеющего силой меча и магии, — объявил бывший монах.
— У королевы нет сына, — возразил настоятель Сент-Бондабриса.
— Представьте себе, есть, ответил Де'Уннеро. — Она всегда думала, что потеряла ребенка во время сражения с отцом-настоятелем Марквортом. Но ее сын жив.
— И вы более десяти лет провели вместе с ним? — спросил старый аббат.
— Я встретил его совсем недавно, — объяснил Де'Уннеро. — На первый взгляд — совершенно случайно. Но я принял это как знак от Бога, и такого знака в моей жизни еще не было. Этот юноша — его зовут Эйдриан — дал мне возможность вернуться в большой мир. И я убедился: моя борьба не была напрасной и, что еще важнее, не являлась ошибкой.
— А откуда вы так уверены, что он действительно тот, за кого себя выдает? — спросил явно заинтригованный Олин.
— Я это понял по его силе, видя, с каким искусством он владеет магией самоцветов и насколько великолепен в бою. Он с ранних лет воспитывался и обучался эльфами тол'алфар.
— В таком случае, он должен быть похож на своего отца и уж никак не может являться союзником для Маркало Де'Уннеро, — заметил настоятель Сент-Бондабриса.
Однако снисходительная усмешка бывшего монаха показала старику, насколько ошибочны его предположения.
— Что вы предлагаете? — после долгого молчания спросил Олин. — Как может невесть откуда взявшийся мальчишка, не принадлежащий к роду Дануба, дать нам возможности для совершения желаемых вами перемен? Не тратите ли вы понапрасну мое время, предлагая неосуществимые вещи?
Де'Уннеро пододвинул себе стул и провел остаток дня в беседе с аббатом. Он не вдавался в подробности. Он говорил о своих воззрениях на церковь и мир, которые, как он знал, старик разделял, пусть, возможно, и с некоторыми оговорками. Бывший монах умолчал пока о другой своей тайне — пергаментных свитках, которые он хранил все эти годы и которые сейчас были спрятаны у него на груди под одеждой.
Когда все темы оказались исчерпаны, настоятель Олин, откинувшись на спинку кресла, погрузился в долгое размышление.
— Я попробую узнать о том, что вас интересует, — наконец согласился он. — Правда, я до сих пор не понимаю, как все это может вызвать перемены в мире. Мы привыкли считать, что все происходит не так, как бы нам хотелось…
— Точнее, не так, как хотелось бы Богу, — перебил его Де'Уннеро, и его слова вызвали у Олина короткий смешок.
— Вы сомневаетесь?
— А что, я должен верить в такого Бога, которому на нас не наплевать?
Теперь пришлось задуматься самому Де'Уннеро. Да, за эти годы Олин Жантиль явно изменился. Бывший монах шел сюда, рассчитывая воззвать к его набожности. Он всегда считал ее присущей настоятелю Сент-Бондабриса. Тогда бы можно было поднять весь разговор и замысел Де'Уннеро на уровень священной битвы за истинную веру.
Он еще раз пристально взглянул на старого аббата и наконец спросил без обиняков:
— А какая разница, существует такой Бог или нет?
— Приходите ко мне завтра, после вечерней молитвы, — сказал Олин, и Де'Уннеро удалился.
— «Но будьте же все свидетелями, и да будет это начертано на камне»… — читал вслух настоятель Олин, глядя в пергамент, развернутый на столе.
